Краткое содержание былины об илье муромце. Про илью муромца. Бой ильи муромца с сыном

Владимир выставил Яна Усмошвеца. Печенежский богатырь, увидев своего невзрачного противника, рассмеялся. Ян, однако, одолел печенега. Владимир с войском бросился на печенежское войско и разбил его. Сходство между былиной и преданием состоит в том, что Идолище требует, чтобы Владимир ладил поединщика. Далее, смех печенежского богатыря, отличавшегося громадным ростом, аналогичен презрительному отношению Идолища к Илье. В одной былине Идолище, узнав про малый рост Ильи, не признает его богатырем и говорит, что, если бы Илья здесь был, он посадил бы его на "долонь", да другою прижал бы, "и меж долонями мокро бы повыжалось". Как в предании поединок Яна с печенежским богатырем, так и в былинах об Илье и Идолище последний погибает, и татарская рать терпит поражение.
Насильники-печенеги сменились еще более опасными насильниками - половцами. По русским и византийским летописям можно установить следеющие факты, имеющие некоторое отношение к былинам об Илье Муромце и Идолище. Во второй половине XI в. у половцев были ханы Тугоркан (по былинам - Тугарин) и Боняк "шелудивый". Этому именно Боняку и соответствует, повидимому, Идолище. Византийский император Алексей Комнин для борьбы с печенегами обратился в 1091 г. за помощью к половцам. К нему явилась под начальством Тугоркана и Боняка половецкая орда в сорок тысяч. Император устрашился своих союзников и, опасаясь, как бы они не стали на сторону печенегов, употребляет все усилия, чтобы удержать их своими союзниками: он приглашает к себе их вождей, угощает их за своим столом, делает им подарки. Печенеги были разбиты. В 1096 г., по русским летописям, безбожный хищник Боняк внезапно подступил к Киеву и едва не ворвался в город. Он зажег Стефанов монастырь и Германеч. Пострадал и монастырь Печерский: половцы разбили ворота монастыря и ворвались в него. Они ломали двери келий и захватывали все, что находили там. "Посем, - говорит летописец, - въжгоша дом св. Владычице нашея Богородицы и придоша к церкви, и зажгоша двери, яже к угу (югу) устроенни, и вторыя, и иже к северу, и влезще в притвор у гроба Феодосьева, емлюще иконы, зажигаху двери и укоряху Бога и закон наш".
По византийским летописям вожди половецкие сидят за столом у Алексея Комнина, как Идолище сидит за столом в Киеве у Владимира (а по некоторым былинам - в Царь-граде за столом у царя Константина, сына Боголюбовича, где и протекает действие былины). Далее, Идолище грозит пустить на дым Божьи церкви; Боняк эту угрозу осуществляет. Что касается обжорства Идолища, то это качество может быть приведено в связь с тем, что половцы питались сырым мясом.
Насильники-половцы сменились самыми жестокими насильниками - татарами с их послами, баскаками и т.д., действия которых также наложили отпечаток на наш богатырский эпос. Беззаконный разоритель христианский Шевкал говорит своему хану: "Господине царю! Аще ми велиши, аз иду в Русь и разорю христианства, а князи их избию, а княгини и дети к тебе приведу". Царь разрешает ему это делать. Явившись со многими татарами в Тверь, Шевкал "прогна князя великаго со двора, а сам ста на княжеском великом дворе, со многою гордостью и воздвиже великое гонение на христианы насильством и граблением и поруганием". Это напоминает поведение Идолища во дворце Владимира. Ханские послы и гонцы, помимо особых пошлин, получали с русских кормы в тех местностях, через которые они проезжали. Обильные "кормы", очевидно, выразились в черте обжорства Идолища. По сведениям китайских летописцев, старые и слабые находились у татар в презрении; а по свидетельству Плано Карпини, посетившего Россию в эпоху татарщины, татарский баскак Сарацин схватывал русских нищих, снискивавших себе пропитание милостыней, и уводил их в орду. Этим объясняется в былине презрение Идолища к каликам и запрещение милостыни.

ИЛЬЯ МУРОМЕЦ И БАБА ГОРЫНИНКА (ЛАТЫГОРКА)

Баба Горынинка (Латыгорка) принадлежит к разряду женщин-богатырей, силы которых отличаются стихийными размерами. Имя сближает ее с Святогором и означает, повидимому, жительницу горной страны, повидимому, той же, где жил Святогор, т.е. прикавказской. В некоторых былинах она называется королевой Задонской, (т.е. страны, находящейся за Доном), что опять указывает на прикавказскую страну. Столкновение бабы Горынинки с Алешей Поповичем кончается тем, что баба схватывает Алешу за шиворот, сбрасывает его с коня и приказывает послать к ней на бой самого Илью Муромца, слава которого прошла от востока до запада. Борьба между Ильей и бабой идет упорная. Оба утаптываются в землю по колена. Илья, наконец, одолевает бабу и затем сближается с нею. По прошествии трех суток после победы Илья расстается с бабой, оставив ей перстень для своего будущего сына или дочери.
Сближение Ильи с поленицей бабой Горынинкой напоминает сближение Ильи с женой Святогора. Весьма возможно, что былина об Илье и бабе Горынинке есть не более, как вариант былины об Илье и жене Святогора.

БОЙ ИЛЬИ МУРОМЦА С СЫНОМ

Юный сын Ильи носит различные имена: Бориско, Збут, Сокольник, Соловник, Подсокольник; величается он иногда нахвальщиком (нахалом), татарином, а в некоторых былинах - Жидовином, из Жидовской земли (Жидовин - хазар, Жидовская земля - хазарская - прикавказская родина бабы Горынинки и ее сына). В былинах о Жидовине забыто, что Жидовин - сын Ильи. (...)
Название богатыря Жидовином могло, помимо воспоминаний о Хазарском царстве, проникнуть в былины из духовных стихов: в духовном стихе о Феодоре Тироне Константина Самойловича осаждает в Иерусалиме царь Июдейский, сила жидовская; в былине о хождении русских богатырей в Царь-град фигурирует Идолище Жидовское. С течением времени слова жидовский, жидовин должны были получить смысль врага вообще, как слово татарин, басурманин, которые также применяются к сыну Ильи.

КОММЕНТАРИИ К БЫЛИНАМ О БОЕ ИЛЬИ С СЫНОМ

Борьба отца с неузнанным сыном принадлежит к весьма распространенным мотивам древних и средневековых эпосов. Этот мотив возник и развился на почве древних отношений между мужчиной и женщиной - матриархальных с примесью элементов патриархально-родовых. Одно племя сталкивается в другим и побеждает его. Предводитель-победитель завладевает женой или дочерью убитого главы побежденного племени, или, если во главе племени стояла женщина, что в древности было часто, - предводительницей и поступает с нею по закону военного времени, т.е. вступает во временную связь, насильственную или ненасильственную, в зависимости от обстоятельств. Плодом такой случайной связи является сын, воспитывающийся при матери среди родного племени. Сын по наследству от отца и матери получает богатырские свойства, раскрывающиеся уже очень рано. Возмужав и став во главе племени юный богатырь неизбежно сталкивается со своим отцом. Иногда, узнав о своем происхождении, сын не может смотреть на своего случайного отца иначе, как на врага матери и родного племени, и задумывает отомстить ему. Результатом этого является новый бой сына с отцом, кончающийся для сына трагически. Этот мотив разрабатывался различно у разных народов, восточных и западных. С нашими былинами о бое Ильи сходны в большей или меньшей степени следующие эпосы: 1) иранский эпос Рустемиада, 2) тот же эпос в переработке кавказских и тюрко-монгольских племен, 3) эстонский рассказ о бое отца с сыном, 4) киргизский рассказ о том же, 5) верхне-немецкий рассказ, 6) нижне-немецкий рассказ и 7) кельтские сказания о Клизаморе и Картоне.

1) Главный герой Рустемиады богатырь Рустем, соответствующий в нашем эпосе Илье Муромцу, отправился однажды на охоту в Туранскую землю, с которой он всю свою жизнь воевал. Для отдыха во время охоты он расположился близ города Семенгана, пустил коня своего Рахшу пастись на лугу, а сам уснул богатырским сном. Проснувшись, он не нашел коня: во время сна Рустема несколько тюркских всадников случайно увидели богатырского коня, поймали его и увели с собой. Рустем отправляется в Семенган к царю этого города и требует возвращения коня, грозя в противном случае снести головы его богатырям. Царь обещал найти коня и приглашает Рустема во дворец. Дочь царя Техмимэ (от слова техм, что значит сильный, богатырский), давно уже знала о громких подвигах Рустема и мечтала о связи с ним. Узнав о приходе Рустема во дворец, Техмимэ приводит в исполнение свое желание. Фирдоуси, редактор Рустемиады, сложенной им из древнеиранских устных сказаний, смягчает этот эпизод представляя его, согласно современной ему (XI в.) точке зрения, браком, освященным мобедами (жрецами). Но этому противоречат дальнейшие отношения Рустема и Техмимэ: на другой же день Рустем получает своего коня и, оставив для будущего сына оникс, уезжает на родину с тем, чтобы больше не видеть Техмимэ. Фирдоуси, не имевший понятия о древних отношениях между полами, старался осмыслить позднейшей точкой зрения этот эпизод, но неудачно. Эпизод, происшедший между Рустемом и Техмимэ, отзывается эпохой матриархата, когда женщины и мужчины добровольно сходились и расходились, не стесняемые позднейшими ограничениями. Одно предание, записанное Геродотом, бросает свет на такого рода эпизоды. Странствуя по различным местностям, греческий герой Геракл попал однажды в Скифию, которая тогда еще не была заселенной страной. Когда он однажды, закутавшись в львиную шкуру, уснул, исчезли его кони. Геракл, проснувшись, обыскал всю страну и не нашел коней. Наконец, он пришел в землю, которая называлась Гилеей (лесной). В одной пещере он нашел существо, которое на половину было девушкой, а на половину змеей. Именно эта девушка и увела коней Геракла. Она согласилась уступить коней лишь под условией проивести ей потомство. Геркал согласился и, покидая девушку-змею, оставил для своего потомства свой лук и пояс. От этой связи произошли начальники трех народов - агафирсов, гелонов и скифов. Младший, Скиф, один только оказался в состоянии натянуть отцовский лук и опоясаться его поясом, и мать сделала его наследником своей страны, а старших прогнала. Замечательно, что записанное Геродотом предание не только совпадает в некоторых отношениях с соответствующим эпизодом из Рустемиады, но и с некоторыми чертами матери нахальщины: именно, она называется Латыгоркой, Горынинкой, т.е. ее родина связывается с горой; девица-змея найдена была Гераклом в горной пещере. Это предание объясняет еще кое-какие черты в нашем эпосе. Так, у нас эпитет Горынич принадлежит змею; по одной былине сын Ильи возит с собою змею горынскую. Если принять во внимание, что змей символизировал вообще сверхъестественное существо, потом вообще врага - враждебное племя, а впоследствии языческих богов, когда последние были отвергнуты, что в нашем и других эпосах девицы нередко представлены состоящими в добровольной или недобровольной связи со змеями, то предание Геродота окажется весьма важным ключем для разъяснения многого в нашем эпосе.

У Техмимэ рождается Сохраб, богатырский сын необыкновенных размеров. Когда ему исполнилось десять лет, он оказался уже настолько сильным, что никто не решается вступить с ним в борьбу. В то же время Сохраб требует у матери, чтобы она открыла ему имя отца, грозя в противном случае убить ее. Мать открывает, что отец его - Рустем, но советует ему скрыть свое происхождение, чтобы туранский царь Афрасиаб, смертельный враг Рустема, не узнал про это. Сохраб составляет грандиозный план - идти на Иран с войском, свергнуть с престола Кейкауса, перебить его богатырей и отдать иранский престол отцу, затем свергнуть туранского царя и на престол посадить мать.
А туранский царь, узнав про силы Сохраба и его планы, решил воспользоваться силой Сохраба для того, чтобы погубить Рустема, а затем погубить и Сохраба. Для достижения этой цели он прислал к Сохрабу двух опытных туранцев, которые должны были устранять от Сохраба всякую возможность лично узнать отца.
Между тем иранский царь Кейкаус, услышав о походе Сохраба, посылает за Рустемом. Пока Рустем находится в дороге, Сохраб обращает в бегство самого сильного после Рустема иранского богатыря Туса. Наконец, появляется Рустем. Сохраб, не зная Рустема, спрашивает своего противника, не Рустем ли он. Рустем почему-то скрывает свое имя и называет себя простым воином. Оба богатыря вступают в бой сначала копьями, потом мечами и палицами. Наконец, они вступают в рукопашную борьбу. К вечеру борцы расстались, не победив друг друга, причем Сохраб назвал своего противника безумным стариком за его упорное желание оказаться сильнее его, юноши. На другой день противники снова сходятся. Сохраб опять спрашивает своего противника, не Рустем ли он, и предлагает ему отказаться от боя в виду преклонного возраста. Рустем продолжает скрывать свое имя. Бой возобновляется. К вечеру Сохраб опрокидывает Рустема, вскакивает к нему на грудь и собирается отрезать ему голову. Рустем, видя беду, прибег к хитрости: он уверил Сохраба, что по иранскому обычаю неприлично убивать проитвника, побежденного в первый раз. Сохраб оказался великодушным: он не убил Рустема.
Расставшись с Сохрабом, Рустем обращается к божеству с мольбой о возвращении ему прежней силы во всем ее объеме. На третий день Рустем возобновил бой. На этот раз он быстро опрокинул Сохраба, вскочил на него и вспорол ему грудь. Сохраб перед смертью выражает свою скорбь по поводу того, что умирает не увидев лица своего отца Рустема. Услышав слова Сохраба, Рустем, взволновавшись, спрашивает, какие у него приметы от отца. Сохраб показывает ему драгоценный оникс на руке под кольчугой. Рустем в отчаянии. Он посылает к Кейкаусу за целебной мазью, но Кейкаус отказывает дать, и Сохраб умирает. Рустем с трупом сына едет в Сейстан, провинцию которой он управлял, и строит для сына гробницу.
Техмимэ, узнавши о гибели сына, с отчаянием оплакивает его, раздает свое богатство нищим, разоряет дворец, откуда сын отправился на войну, и через год умирает.
Так разработан мотив борьбы отца с сыном к иранском эпосе. Нет сомнения, что Фирдоуси многое смягчил и видоизменил сравнительно с тем, как эпизод борьбы отца с сыном изложен был в национальных преданиях. Так, едва ли Сохраб на самом деле был таким великодушным, как он изображен у Фирдоуси. Но во всяком случае между иранской обработкой сюжета и русской можно установить несколько точек соприкосновения.

А) Происхождение сына. Сохраб - богатырь царского происхождения по матери; сын Ильи называется в некоторых былинах младым королевичем Збутом, Борисом, Петром царевичем Золотничанином из Северной стороны да Золотой орды. Мать Збута Бориса называется иногда королевой Задонской. О связи Ильи с этой иноземкой былины сохранили мало сведений. Но во всяком случае она не могла быть естественной, добровольной с обеих сторон: девица-змея вынуждает Геракла на связь; Техмимэ то же самое делает с Рустемом, причем в кавказских отражениях Рустемиады приставание женщины изображается в очень грубых формах; по другим же кавказским передачам Ростом (кавказская форма имени Рустема) производит давление на женщину, предварительно убив ее мужа. В некоторых русских былинах есть намеки, что связь Ильи с Горынинкой обязана была насилию со стороны Ильи. Таким образом, и по иранским преданиям, и по русским былинам сын богатыря рождается в иноземном царстве от случайной, насильственной со стороны женщины или мужчины, связи во время похода или охоты.

Б) Рождение сына и выезд на поиски отца. Расставаясь с Техмимэ, Рустем оставляет ей для будущего сына или дочери драгоценный камень-оникс; по одной былине Илья дает Горынинке для сына или дочери дорогой перстень, наказывая при этом, что, если сын его, возмужав, выйдет в поле и увидит старого, то пусть, не дошедши до него, поклонится. Сын богатыря развивается очень быстро: Сохраб уже в десять лет не имел при дворе матери соперников; сын Ильи также растет не по дням, а по часам. Десятилетний Сохраб, угрожая убийством, допрашивает у матери, кто его отец; по кавказским отголоскам Рустемиады сын свое допрашивание сопровождает пытками матери. По некоторым нашим былинам сын убивает мать. Техмимэ, открыв Сохрабу имя отца, дает ему драгоценный оникс, оставленный Рустемом; по некоторым былинам Горынинка дала сыну злачен перстень, на котором написаны были имя, "изотчина", а также наставление "не дошедши поклониться старому, а челом бить о сыру землю". По другим былинам не видно, чтобы сын искал отца: отец и сын узнают друг друга во время боя, и у сына пробуждается чувство ненависти к отцу. Эта черта, вероятно, древнее предыдущей, так как более соответствует характеру первобытных отношений.

В) Когда Сохраб вторгается в пределы Ирана, Рустем находился в Забулистане на границах старны; в былинах о бое Ильи с сыном фигурирует застава, также находившаяся на границе Киевской Руси. Сохраб, которому всего только двенадцать лет от роду, вызывает против себя поединщика; по некоторым нашим былинам нахвальщина, которому тоже только двенадцать лет от роду, подступает с войском к Киеву и требует себе поединщика. Против Сохраба выступает сначала самый сильный после Рустема из богатырей - Тус, как в наших былинах Добрыня Никитич, а и иногда Алеша Попович, причем Тус, как и Добрыня, терпит поражение. Богатыри иранские считают, что только Рустем может устоять против Сохраба; по нашим былинам Илья после поражения Добрыни, видит, что некем ему замениться. Сохраб, вступив в бой с Рустемом, указывает на его старость и советует не сражаться с ним, юношей; нахвальщина, увидев Илью, издевается над его старостью. Бой Рустема с Сохрабом ведется сначало оружием - копьями, мечами и саблями, а затем противники борются в рукопашную; Илья с сыном сначала дерутся копьями, палицами и саблями, а потом схватываются в рукопашную. Бой Рустема и Сохраба длится три дня; по одной из наших былин Илья с сыном также бьются три дня, большею же частью борьба кончается в один день. В бою сначала одолевает Сохраб Рустема, а потом Рустем Сохраба; в наших былинах то же самое - сначала побежден Илья, а потом нахвальщина. Рустем побеждает Сохраба после молитвы к божеству о возвращение прежней силы; Илья победил нахвальщину после того, как воспоминание о предсказании апостолов и святых отцов дало ему прилив сил. Опрокинув Рустема, Сохраб спрашивает его об имени, причем Рустем скрывает его; у нас, наоборот, опрокинутый Илья спрашивает своего проитвника об имени, причем сын не открывает. Бой отца с сыном заканчивается трагически для сына и в иранских, и в русских сказаниях, хотя в русских такой конец смягчен вводным эпизодом - коварной попыткой сына убить спящего отца.

2) Сравнение с кавказскими отголосками Рустемиады. В кавказских сказаниях о Ростоме и Зурабе (Сохрабе) Зураб изображен чертами очень близкими к нашему Сокольнику. В сванетском сказании Зураб изображен охотником: он убил столько зверей, что из костей их сделал себе палатку, в которой ночевал. В одном кабардинском сказании бой отца с сыном переделан в бой дяди с племянником, причем племянник оказывается сильнее дяди. Нарт Сосрыко видит в поле чернизину, едет туда и видит едущего юного богатыря. Сосрыко крикнул ему. Юный богатырь не слышит его крика и продолжает свой путь. Сосрыко бросается за ним в догонку, но не может догнать. Юный богатырь поворачивается, кричит зычным голосом, и этот голос пронзает Сосрыко; затем он едет на Сосрыко, который обращается в бегство. Юный богатырь догоняет нарта, вышибает из седла и собирается снять с него голову. Нарт прибегает к хитрости, говоря, что теперь у нартов праздник, что в такой день нартов не убивают, и надо назначить новый бой. Юноша-богатырь соглашается. Сосрыко узнает от матери, что этот юный богатырь - его племянник. Сойдясь снова на бой, Сосрыко пугает коня своего противника, сбрасывает его на землю и собирается отрубить ему голову. Юноша-богатырь говорит Сосрыко, что сегодняшний день он должен уступит ему. "А, пропади ты, глупый юноша! Станут ли ждать нас нарты, пока мы будем возиться, назначая друг другу сроки". С этими словами Сосрыко отрубает племяннику голову.

3) Эстонский рассказ о бое отца с сыном. Эстонский богатырь Кивви-аль обладает чрезмерной силой, которая тяготит его самого; поэтому он часть своей силы складывает под камень (отсюда и его имя - Кивви-аль, что значит - человек с силой под камнем). Кивви-аль женился, и у него родился сын. Соскучившись дома, Кивви-аль покидает семью, оставив для сына примету - волчий зуб на цепочке, и уезжает через море в Финляндию. Совершив здесь множество подвигов, он женится на своей новой родине и имеет много сыновей и дочерей. Однажды возгорелась война между финнами и эстами. Кивви-аль руководил своими новыми соотечественниками и сильно теснил эстов. Между тем скоро эсты выставили против старого богатыря финнов прекрасного юношу, которому удается победить Кивви-аля. Юноша щадит жизнь старика. Старик раздражен победой над собой юноши. Он идет к камню и берет оттуда сложенную часть силы. Вернувшись с увеличенными силами, он снова вступает в бой с юношей, опрокидывает его, наступает коленом на грудь и собирается вонзить мечь ему в сердце. Вдруг он замечает у своего противника волчий зуб на цепочке: Кивви-аль по примете узнает в противнике своего сына. Но юноша-богатырь не может уже подняться с земли: отец так надавил ему коленом на грудь, что сломал ее. Сын умирает. Отец в отчаянии. Похоронив сына, Кивви-аль перебил своих детей от финской жены, а сам бросился с высокой скалы вниз и убился.

4) Киргизский рассказ о бое отца с сыном. Богатырь Гали вступает в бой с богатыршей-царевной Даригой. Бой ведется четырнадцать дней. На пятнадцатый день Гали ослабел. Сделан был роздых. После боя Дарига для возвращения сил откармливает себя хлебом и мясом; а Гали молит в горах Бога, чтобы он укрепил его силы для дальнейшего боя. Пророк Джабриил укрепляет его. Новый бой закончился поражением Дариги. Гали щадит Даригу и вступает с нею в брак. Вскоре после этого Гали покидает Даригу, чтобы отправиться в Медину, и велит назвать будущего сына Сайдальдой. У Дариги рождается сын, который, достигши одного года, оказывается столь сильным, что убивает мальчиков щелчком в лоб. Одна старуха, сына которой Сайдильда убил посоветовала ему лучше заняться отыскиванием своего отца, нежели убивать детей. Сайдальда с угрозами спрашивает у матери о местопребывании отца, затем покидает ее и пристает к каравану. По дороге Сайдильда убивает змея. Сайдильда приезжает в Медину, в которой в то время находился Магомет. Магомет признает в Сайдильде сына Гали; но Сайдильда не признается в этом и уходит в Мекку. В Мекке в это время происходили игры и борьба. В борьбе принимали участие девять сыновей Гали от первой жены и сам Гали. Сайдильда также принимает участие в борьбе, побеждает сыновей Гали, а затем и самого Гали, не подозревая, что это - его отец. Гали спрашивает своего противника, чей он сын. Сайдильда говорит, что отец его - Гали. Гали обнимает сына. Сайдильда, узнавши, что он поборол отца, вырывается из его объятий, убегает в горы, ударяет по вершине горы палкой, причем на этом месте образуется пропасть, и бросается в нее. После этого на месте пропасти образуется высокая гора.
Сопоставление иранских, кавказских, эстонского и киргизского сказаний о бое отца с сыном с русскими указывает на их довольно большую близость, совпадающую даже в мелочах. Менее сходства между русскими сказаниями на этом сюжет и западноевропейскими.

5) Верхненемецкий рассказ о бое отца с сыном. Гильдебранд собирается вернуться в Берн, где он не был в течении 30 лет. Там жила его жена Утэ. Герцог Амелун, узнав о намерении Гильдебранда, предостерегает его против молодого витязя Алебранда, который живет на заставе и нападает на него. Гильдебранд отвечает, что, если сын нападет на него, то он изрубит его щит и так накажет, что целый год будет жаловаться матери. Действительно, на заставе у Берна Гильдебранд сталкивается с Алебрандом. Алебранд спрашивает старика,что ему нужно, и замечает, что лучше бы он сидел дома и грелся на печи. Завязывается бой. Гильдебранд обезоруживает молодого витязя и спрашивает, чей он сын. Оказывается, что Алебранд - его сын. Отец с сыном рады и вместе едут к Утэ.

6) Нижненемецкий рассказ. Предыдущий эпизод в нижненемецком рассказе передается несколько иначе. Гильдебранд выезжает к Берну. Молодой Конрад, провожающий Гильдебранда, советует ему при встрече с Алебрандом быть поласковее и сказаться его отцом, иначе ему может сильно достаться от Алебранда. Сообщив Гильдебранду приметы его сына, Конрад расстался с Гильдебрандом. Гильдебранд встречает Алебранда: последний на белом коне, в белом вооружении; рядом с ним два выжлеца, а по левую сторону - ястреб. Завязывается бой. Древки их копий разламываются пополам. Противники сходят с коней и бьются мечами. Гильдебранд во время боя трижды спрашивает Алебранда об его имени, а тот ответа не дает. Гильдебранд наносит противнику рану в бедро. Алебранд передает Гильдебранду свой меч. Когда Гильдебранд протянул руку к мечу, Алебранд неожиданно взмахнул мечом, чтобы отрубить противнику руку. Гильдебранд во время заслонился щитом и сказал: "этому удару ты научился у бабы, а не у отца". Гильдебранд набрасывается на юношу, опрокидывает его и заносит над ним меч со словами: "если ты Алебранд, то я - отец твой Гильдебранд". Алебранд называет себя. Этот рассказ лег в основу и Тидрек-саги.

7) Кельтские сказания о Клизаморе и Картоне. Клизамор, один из ирских богатырей, был прибит бурей к берекам реки Клейда. Ревтамир, старейшина ближайшего города, населеннго бриттами, оказывает Клизамору гостеприимство и выдает за него замуж свою дочь Моину. Среди бриттов был один, который давно уже любил дочь Ревтамира. Этот бритт затевает с своим счастливым соперником бой и гибнет. Бритты собираются мстить Клизамору за своего соотечественника, и Клизамор едва спасается вплавь. Дойдя до своих судов, Клизамор хочет вернуться назад за женой, но противный ветер мешает ему, и он вынужден вернуться на родину без жены.
Между тем Моина родила сына и в скором времени умирает. Дед воспитывает малютку и дает ему имя Картон. Прошло три года. Вождь иров Комгал, во время одного из своих походов сжег родной город Картона; дед Картона был убит, а сам Картон был спасен няней. Картон, достигши юношеского возраста, решается отомстить ирам. В бой, происшедшем между ирами и бриттами, Картон побеждает двух самых выдающихся ирских богатырей. Наконец, против Картона выступает Клизамор. Картон, увидев против себя богатыря-старца, задумался: "Подниму ли я против него копье мое, всегда падающее так верно, или обращу к нему слово мира, чтобы пощадить его жизнь? Как он еще статен под тяжестью лет...Что, ежели это - муж Моины, отец Картона? Не раз приходилось мне слышать, что он должен жить на берегах этих." Клизамор занес свое копье на Картона. Картон принял удар на свой щит и, обратившись к Клизамору, сказал ему мирное слово: "Разве некем тебе замениться, седатый воин? Или нет у тебя сына, чтобы выйти против меня? Или нет у тебя милой жены, или плачет она над могилой сыновей своих? Кто ты? Сидишь ли в рядах королей? И какова же будет моя удача молодецкая, если ты падешь под моими ударами?" - "Не мала бы она была, молодой нахвальщичек, - отвечает Клизамор: - я вырос посреди браней, но никогда еще не называл я врагу своего имени". Клизамор и Картон сражаются. Картону вдается сломать копье Клизамора и вырвать из его рук меч; он уже собирается связать старика, но старик выхватил из ножен кинжал своих предков и, заметив у Картона открытое место, наносит ему удар в бок. Картон падает, смертельно раненый. Открывается, что Картон - сын Клизамора. Отец в отчаянии. Смерть Картона оплакивают три дня. На четвертый умирает сам Клизамор.
Приведенные западно-европейские варианты боя отца с сыном носят уже сильный отпечаток позднейшей эпохи. Но нет сомнения, что и они возникли на почве тех коллизий, которые создавались на границе двух эпох - матриархальной и патриархальной-родовой.

ИСТОРИЯ ОБРАЗА ИЛЬИ МУРОМЦА

По былинам записи XIX в. богатырь Илья - крестьянского происхождения. Родители Ильи - земледельцы, поднимающие новь, очищающие площадку от дубья-колодья под пашню. Исцеленный каликами, Илья идет в поле и быстро кончает начатую его отцом работу. Таково происхождение Ильи по былинам позднейших записей. Былины старой записи ничего не знают о крестьянском происхождении Ильи. Из этого следует, что Илья Муромец сделан крестьянином уже в новейшее время, когда киевские старины, после разгрома класса скоморохов-певцов, попали в крестьянскую среду. Этот вывод подкрепляется и тем соображением, что получение Ильей силы богатырской до сих пор излагается двояко: по одним былинам, Илья получил силу от калик перехожих - версия весьма подозрительная, потому что передающие ее былины нескладны и отличаются плохим стихом, а по другим - Илья выступает с самого начала богатырем, причем его силы увеличиваются благодаря той богатырской школе, которую он проходит под руководством иноземного прикавказского богатыря Святогора - версия, наиболее соответствующая начальным моментам нашей истории: русская сила, действительно, развивалась и крепла под протекторатом прикавказской хазарской силы, наследниками которой становятся русские князья, в том числе каган киевский - Владимир. Кроме того, крестьянское происхождение Ильи ровно ничем не выражается в других былинах.
Илья, как богатырь крестьянского происхождения, прикреплен к городу Мурому и селу Карачарову, т.е. к Ростово-Суздальской области. Отсюда и прозвище Ильи - Муромец. Но если мы обратимся к старым записям былин, то найдем достаточно указаний на то, что такое приурочивание - плод позднейшего творчества той эпохи, когда вместе с колонизационным движением из Киевской Руси в Ростово-Суздальский край киевские старины попали на северо-восток и имена лиц, названия местностей Киевской Руси стали приближаться и смешиваться с именами деятелей и названиями местностей в Ростово-Суздальской области. Кмита Чернобыльский (XVI в.) называет Илью не Муромцем, а Муравленином, Эрих Лассота (XVI в.) - Моровлином; в записях былин XVII в. - Мурович и Муровец, у испанца Кастильо, который жил в России в конце XVIII в. - Ilia Muravitz, в финских отголосках наших былин - Muurovitza. Все эти формы более древнего прозвища Ильи, с XVI в. и до конца XVIII в., заставили исследователей изучить названия разных городов и местностей в Киевской Руси. Изучение привело к констатированию существования целого рода названий весьма близких к старому прозвищу Ильи. На Волыни есть местности под названием Моровеск и Муравица. Но особенно прочно можно установить существование мест с названием, близким к старому прозвищу Ильи, в Черниговской области. В Черниговской губ. есть село Моровск, соответствующее древнему городу Моровийску, первое упоминание о котором встречается в летописях под 1139 г. Именно в этом городе Ярополк Киевский заключает мир с Всеволодом Ольговичем. В 1152 г. Изяслав по дороге в Чернигов, осажденный Юрием Долгоруким и половцами, останавливается у Моровийска; в 1154 г. Юрий Долгорукий во время похода на Чернигов останавливается у этого же города; Святослав Черниговский под 1159 г. перечисляя принадлежащие ему города, называет, между прочим, Моровийск; в 1160 г. в Моровийск приехали Святослав Мстиславович для заключения союза; в 1175 г. Олег Святославич Новгород-северский в борьбе с Святославом Всеволодовичем сжигает его город Моровийск. "Книга Большому Чертежу" знает даже и описывает Муравский шлях (дорогу) от Куликова поля мимо Тулы, между реками Упой и Соловой - до Крыма.
На границе Черниговского княжества и Новгород-Северского находился город Карачев, упоминаемый в летописях впервые с 1146 г.: во время усобицы с черниговскими князьями Новгород-Северский князь Святослав Ольгович, не надеясь удержаться в своем городе, направился к Карачеву, разорил его и бежал далее к вятичам; заключив мир около 1155 г., Святослав выменял себе Карачев. Затем Карачев становится достоянием Святослава Всеволодовича киевского (действующего в "Слове о полку Игореве") и служит для киевских князей базой в борьбе с половцами и Рязанью. В 25 верстах от Карачева протекает река Смородиная, а на берегу ее находится село Девятидубье и "Соловьев перевод". По местному преданию, здесь именно жил в древности Соловей-разбойник.
Эти данные заставляют предполагать, что до Ростово-Суздальской эпохи в русской истории деятельность Ильи связывалась с Черниговской областью и приурочивалась к городам Моровийску и Карачеву. Такое предположение находится, во-первых, в полном согласии с историей: в течение более двух веков (с XI-XIII) Чернигов играет роль соперника Киева по силе, богатству и славе; Черниговская область является ареной, где происходят многочисленные военные столкновения русских князей друг с другом или с половцами. Былины, изображающие освобождение Чернигова от осаждающей его силы, является несомненно отголоском исторических событий, связанных с именем этого города. В одной из нынешних былин родным городом Ильи называется Моров, напоминающий по своему звуковому составу - Моровийск. По другой былине Илья просит у отца благословения ехать в Чернигов и уже из Чернигова отправляется в Киев к Владимиру. Во-вторых, при этом предположении устраняется ряд недоразумений, возбуждаемых нынешней редакцией былин о первом выезде Ильи: Илья выезжает из Мурома и села Карачарова с целью попасть в Киев; Чернигов стоит значительно в стороне от пути в Киев; между тем Илья Муромец попадает под Чернигов, делая таким образом значительный крюк, ничем не объясняемый. Если же предположить, что Илья выезжает из Моровийска, то тогда действительно Илья неизбежно должен был по пути в Киев проезжать мимо Чернигова.
Но и приурочение начальной деятельности Ильи к Черниговской области было, по всей вероятности, плодом творчества в эпоху системы очередного княжения. Между тем Илья Муромец настолько ярко выступает, как богатырь, охваченный идеей служения русской земле и ее представителю князю Владимиру, что его образ не мог возникнуть в эпоху системы очередного княжения, когда общерусские интересы отступили перед интересами местными. Образ Ильи Муромца должен был возникнуть первоначально в великую эпоху Владимира св., когда впервые у русского правящего класса с князем во главе возникли интересы культурно-государственного характера. Об этом первоначальном периоде, пережитом старинами об Илье Муромце, мы находим некоторые замечательные отголоски в германской поэме "Ортнит" (начало XIII в.) и в норвежской "Тидрек-саге" (половина XIII в.)
В поэме "Ортнит" одним из действующих лиц является Ilias von Riuzen русский князь Илья (варианты этого имени: Yllias, Ilias, Illas, Elias, Eligas). Этот Илиас - дядя короля Ортнита по матери и его самый верный помощник. Он выбирает своему племяннику в супруги дочь Махареля, сирийского короля, предпринимает с ним поход за невестой, съездя предварительно на Русь, чтобы попрощаться с женой, детьми и дружиной. Поход кончается успешно. Илиас в битве так разошелся, что Ортниту едва удалось сдержать его; из-за этого Ортнит чуть не рассорился с ним. Но когда Ортнит, утомленный битвой, попал в критическое положение, Илиас спешит к нему на выручку и обращает неприятеля в бегство.
В этой поэме замечательно то, что отношения между Ортнитом и Илиасом соответствуют отношениям между Владимиром и его дядей Добрыней: оба - находятся в одинаковых отношениях родства; Илиас - дядя Ортнита по матери, Добрыня - дядя Владимира по матери; как Илиас добывает Ортниту в походе невесту, предварительно съездив на Русь проститься со своими, так Добрыня, возвратившись из Скандинавии, сватает и затем в походе добывает Владимиру Рогнеду; как Илиас в битве сильно расходится, так Добрыня, добывая Рогнеду, жестоко расправляется с ее родными. Замечательно также, что добывание Владимиру невесты составляет сюжет особой былины, в которой деятельное участие принимает именно Добрыня.
Еще любопытнее отголоски о древнем Илье в Тидрек-саге. Поэма эта дает своеобразную генеалогию русских князей. На Руси (Ruzciland) царствует Гертнит (соответствует Ортниту предыдущей поэмы). Ему подчинена большая часть Греции. Столица Руси Holmgard (Новгород). У короля два сына - Озангтрикс и Владимир; кроме них у него есть еще третий сын - Илиас, но не от королевы, а от наложницы. Перед смертью Гертнит распределяет земли между сыновьями; Озангтрикс получает Villcinaland (по-видимому, страна лютичей-велетов); Илиас, который называется в саге "великим воеводой и могучим бойцом", получает в управление Грецию, а Владимир получает область Pulinaland (земля полян) и титул короля всей Руси. Из эпизодов, о которых рассказывает Тидрек-сага, любопытен следующий: король Гуналанда Аттила ведет войну с Владимиром и отнимает у него город Palteskia (Полоцк).
Эти данные из Тидрек-саги представляют несомненный поэтический отголосок древнерусской истории. Князь Святослав, соответствующий Гертниту Тидрек-саги, действительно, еще при жизни распределяет области между своими тремя сыновьями - Ярополком (Киевская область), Олегом (Древлянская область) и Владимиром (Новгородская область); Греция, фигурирующая, как часть Руси, по-видимому, означает, с одной стороны, некоторые греческие колонии на северном берегу Черного моря и у Азовского моря, принадлежавшие русским, а с другой - Болгарию, завоеванную Святославом; эпизод с Полоцком является отголоском завоевания его Владимиром у Рогнеды. Но любопытнее всего память Тидрек-саги о наложнице. Правда, Тидрек-сага перепутала: Владимир был сыном от королевы, а Илиас от наложницы, тогда как по нашим летописным преданиям Владимир был сыном от наложницы, братом которой был Добрыня, соответствующий по поэме "Ортнит" Илиасу.
Сопоставляя данные из поэмы "Ортнит" и "Тидрек-саги" с нашими летописными преданиями, приходится заключить, что Илья западноевропейских поэм - никто иной, как дядя Владимира, известный в летописях под именем Добрыни. Это неожиданное заключение возбуждает ряд вопросов.
Во-первых, откуда в скандинавскую "Тидрек-сагу" и в ее отголосок - германскую поэму "Ортнит" могли попасть факты из русской истории? Этот вопрос разрешается очень просто: между Скандинавией и древней Русью существовали деятельные сношения, которые поддерживались варягами, отправлявшимися на службу к русским князьям и затем возвращавшимся назад. Возвратившись на родину, они должны были рассказывать своим близким о собственных приключениях на Руси, о тех лицах, у которых они служили, о событиях, свидетелями и участниками которых они были. Если среди вернувшихся варягов были певцы-поэты, то они об этих лицах и событиях рассказывали в форме песни. Таким образом, ничего нет удивительного в том, что в скандинавских песнях мы находим отголоски древнерусской истории. А из скандинавских песен с русским содержанием мог почерпать содержание и родственный скандинавскому - германский эпос. Возвращавшиеся на родину варяги, знавшие хорошо отношения, существовавшие в русских правящих кругах, не могли не знать Добрыни и его роли в жизни и княжении Владимира.
Во-вторых, в поэме "Ортнит" Илия-Добрыня изображается заезжим иностранным богатырем из Руси. Почему? По всей вероятности, это является отражением следующего, вероятно, действительно бывшего факта. Под 977 г. наша летопись сообщает, что Владимир, услышав о том, что Ярополк убил Олега, испугался и бежал из Новгорода к варягам за море. Владимиру в то время было около 16-17 лет; его руководителем, по летописи, был дядя Добрыня. Ясно, что Владимир бежал не один, а с дядей. В Скандинавии Владимир с Добрыней пробыл до 980 г., т.е. около трех лет. Трудно предположить, чтобы такой даровитый человек, как Добрыня, за это время не проявил себя какими-нибудь действиями, обратившими на себя внимание туземных скандинавских общественных групп: не даром через три года Добрыне удалось увлечь за Владимиром и собою отряд варягов, благодаря которому Владимир завладел всей русской землей.
В-третьих, если летописный Добрыня и Илиас - одно и то же лицо, то почему Добрыня в "Ортните" и "Тидрек-саге" выступает под именем Илиаса, т.е. Ильи большинства наших былин, Этот вопрос - самый трудный для разрешения. Ответом может послужить только ряд предположений, одинаково вероятных.
Первое предположение состоит в том, что имя Добрыня постепенно вытеснялось в песнях об этом деятеле именем Илья, принадлежавшим какому-нибудь позднейшему деятелю. Это предположение находит себе опору в некоторых летописных данных. В первой Новгородской летописи упоминается князь Илья, сын Ярослава Мудрого. Вот это место из летописи: "И родися у Ярослава сын Илья и посади в Новгороде и умре. И потом разгневася Ярослав на Коснятина Добрынича и заточи и (его); а сына своего Володимира посади в Новгороде". В этих отрывочных сведениях любопытно то, что у Ярослава был сын по имени Илья, который даже управлял Новгородом; в свое время этот Илья был лицом очень известным: по крайней мере, в сагах он, под именем Гольти, т.е. ловкого, быстрого, фигурирует рядом с Вальдимаром (Владимиром) и Висиволодом. Замечательно в приведенных сведениях и то, что в них упоминается Коснятин Добрынич, сын Добрыни, чем-то навлекший гнев Ярослава, быть может, какими-либо отношениями к умершему князю, или своими притязаниями.
Второе предположение состоит в том, что имя Добрыня вытеснылось созвучным с словом Иля именем какого-нибудь предшествующего русского деятеля. Вариант имени Илиаса - Eligas - указывает, имя какого именно деятеля могло иметь здесь влияние. Форма Eligas, с ударением безразлично на первом от конца или на втором от конца слоге, соответствует древнерусской форме Ольг и народной Вольга. Эрих Лассота имя Ильи Муромца передает в форме Elia, соответствующей варианту Elias в поэме "Ортнит". В некоторых списках поэмы "Ортнит" прямо встречаются формы Yllias, Illias, Ilias. Итак, по-видимому, имя Добрыни могло вытесняться именем древнерусского князя Олега вещего. Для такого вытеснения были важные в процессе устной передачи песен причины: 1) Олег при Игоре играл такую же роль, как и Добрыня при Владимире: он управлял за Игоря государством, совершил ряд блестящих походов и завоеваний, перенес столицу в Киев, победил греков; 2) Олег, по некоторым летописным сведениям был брат жены Рюрика, следовательно, находился в таких же отношениях родства к Игорю, как Добрыня к Владимиру. По этим причинам песни о Добрыне невольно должны были смешиваться и спутываться с песнями об Олеге вещем, причем имя Добрыни могло легко заменяться именем Олега; а так как некоторые формы этого имени близко подходят к имени Ильи, то замениться в конце концов этим именем. Предположение о вытеснении имени Добрыни именем Илья через посредство имени Олег, благодаря смешению двух исторических лиц и их деятельности, находит себе подтверждение в следующем факте. В одном проложном житии св. Владимира в рассказе о походе Владимира на Корсунь сообщается, что Владимир, взяв Корсунь, "посла Олга воеводу с Жьдеберном в Царьград в царям просити за себе сестры их". Из этого сообщения видно, что Добрыню, воеводу Владимира, устные предания, записанные автором проложного жития, уже смешивали с Олегом, который превратился в воеводу Владимира.
Второе предположение, т.е. вытеснение имени Добрыни именем Олега в формах, близких к имени Илья, бросает свет и на прозвище Ильи - Муромец. В одном "Торжественнике" рассказывается о завоевании новгородским русским князем Бравленином, или Бравлином, южного берега Крыма от Корсуня и до Корчева. Взяв город Сурож (Судак) князь Бравленин-Бравлин ворвался в церковь св. Софии и стал грабить гроб св. Стефана Сурожского. Но здесь произошло чудо: князь упал и стал источать пену, крича, что великий человек ударил его по лицу. Это был св. Стефан, который сказал, что не выпустит его, пока не крестится. Князь крестился. Далее рассказываетс об исцелении корсуньской царицы Анны. В этом сказании прежде всего интересно упоминание о корсуньской царице Анне, тезке той царицы Анны, на которой полтора века спустя после похода князя Бравлина женился в Корсуне Владимир. Далее обращает на себя внимание имя, точнее, прозвище князя Бравленин, или Бравлин. Слово Бравлин, по-видимому, образовалось из Мравлин (как Бохмит из Магомет, бахрома из махрама); краткогласная форма Мравлин, Мравленин соответствует полногласным Моровлин, Моровленин. Слова Мравлин, Мравленин и Моровлин, Моровленин, в свою очередь, могли возникнуть параллельно словам Мурмонин, Нурманин, Урманин, соответствующих германскому Normannen, т.е. названию скандинавов. Итак, Бравленин, Бравлин, вероятнее всего, означает Мурманин, Урманин, Норманн. Так называемая "Иоакимовская" летопись называет Олега князем Урманским, т.е. Норманнским.
Прозвище Ильи "Муромец", как известно, представляет позднейшее осмысление следующих форм: Мурович (XVII в.), Моровлин и Муравленин (XVI в); последние формы, в свою очередь, суть искажение первоначальных форм: Мурманин, Урманин, что значило - Норманин, норманнский. Итак, Илья Муромец означает - Илья Норманн. На Добрыню-Илью, "храбора и нарядна мужа", перенесено было из древних песен об Олеге не только имя последнего, но и прозвище, обозначавшее племя из которого происходили удалые вожди-завоеватели, и получившие потом нарицательное значении. Такое толкование не противоречит исторической теории княжеско-дружинного эпического творчества и находится в полном согласии с историческими фактами древнерусской жизни.

ПАРАЛЛЕЛЬ МЕЖДУ ИЛЬЕЙ МУРОМЦЕМ И ЛЕТОПИСНЫМ ДОБРЫНЕЙ, ДЯДЕЙ ВЛАДИМИРА

Личность Добрыни, дяди Владимира, насколько ее можно воссоздать по отрывочным и, без сомнения, неполным летописным данным, не противоречит основным чертам образа Ильи Муромца, несмотря на всевозможные наслоения, легшие на него.
Во-первых, Илья по былинам не родовит, даже низкого происхождения. Поэтому, хотя Илья своими могучими силами и подвигами внушает Владимиру и его приближенным князьям и боярам уважение, однако все-таки при дворе на него смотрят, как на неровню, и иногда это подчеркивают: Илью Владимир "забывает" пригласить на пир; Илье Владимир дарит не ценные подарки, как князьям и боярам, а кое-что - татарскую шубу. Добрыня также был незнатного происхождения. Про отца его из летописи мы знает только, что имя его было Малк, а родом был Любечанин; но относительно сестры Добрыни мы знает, что она была "рабыня", занимала должность прислужницы при дворе Ольги; может быть, и Добрыня имел какую-нибудь невысокую должность там же. Во всяком случае Добрыня, принадлежавший в покоренному варягами славянскому племени, среди правительственного класса, состоявшего большей частью из варягов-скандинавов, должен был считаться неблагородным. Сам Владимир, которому Добрыня со стороны матери приходился дядей, должен был считать себя шокируемым таким родством, напоминавшим ему о том, что и он - "робичич". Очень может быть, что Владимир, угнетаемый сознанием своей собственной неродовитости, иногда в присутствии своих приближенных в преувеличенных формах подчеркивал свое пренебрежение к Добрыне.
Во-вторых, Илья - могучий богатырь, неустанный борец за русскую землю и Владимира, даровитый слуга Владимира; он борется и прекрсано выполняет предприятия, которые не по силам остальным даровитым помощниками Владимира. Добрыня, по летописям, - воевода Владимира, "храбор и наряден (распорядительный) муж". Эти эпитеты вполне оправдываются летописными сообщениями о деятельности Добрыни. Добрыня подсказывает новгородцам, чтобы они просили у Святослава на княжение к себе Владимира; по смерти Святослава он спас Владимира от угрожавшей ему от Ярополка опасности, убежав с ним за границу; навербовав так варяжский отряд, Добрыня возвращается в Владимиром в Новгород; чтобы облагородить происхождение Владимира, да кстати и свое, он сватает за своего племянника родовитую Рогнеду, а когда последняя гордо и оскорбительно отказывает Владимиру, жестоко мстит ей, убив ее родных и отдав ее насильственно Владимиру; искусными действиями Добрыня избегает кровопролитного сражения с Ярополком: Ярополк погибает один, и киевский престол без особых затруднений достается Владимиру. Нет сомнения, что и во всех дальнейших предприятиях Владимира роль вдохновителя, инициатора и исполнителя принадлежала Добрыне, хотя летопись об этом упоминает редко: Добрыня искусно избавляет Владимира и Киев от исполнения требований варяжской дружины; под влиянием Добрыни Владимир демонстративно поддерживает религиозный культ славян в Киеве - причем Добрыня, получивший от Владимира в управление Новгород, то же самое делает в Новгороде; ряд походов (завоевание Червонной Руси, походы на вятичей, ятвягов, радимичей, камских болгар) был предпринят, вероятно, по инициативе Добрыни, в интересах которого было громкими деяниями возвысить Владимира и себя и этим сделать прочным его положение и свое. Искусно задуманный и хорошо совершенный поход на Корсунь в связи с принятием византийского христианства и вступлением Владимира в брак с греческой царевной, наверно, был делом рук Добрыни, так как этот поход с одной стороны породнил Владимира, а следовательно, и Добрыню с византийскими императорами, а с другой ввел русское государство, благодаря принятию крещения, в круг культурных европейских государств.
В-третьих, Илья выступает на богатырское поприще после продолжительного периода бездействия: он тридцать лет и три годы сиднем сидел, и только получив чудесное исцеление от калик, обнаружил громадные силы. Соответственно этому и Добрыня своим положением первоначально обречен был на бездействие. Случайное обстоятельство, что у его сестры родился от Святослава сын, ввело Добрыню в ряды русского правящего класса, где могли развернуться его блестящие таланты. Если бы не это обстоятельство, жизнь Добрыни, вероятно, протекла бы совершенно иначе, и исторического значения не имела бы никакого.
В-четвертых, Илья Муромец представлен в нашем эпосе старым, даже матерым. Старость, седьмая степень возраста, по древним представлениям, охватывала период жизни между 40 и 55 годами. Этот возраст характеризовался не такими чертами, как теперь, т.е. не слабостью и дряхлостью, а мужеством, установившейся твердостью и крепостью. Илья Муромец называется старым именно в этом смысле. Он представляется богатырем, которому не менее 40 лет от роду. Возраст Добрыни в период его деятельного участия в делах княжения Владимира должен соответствовать возрасту Ильи: если предположить, что Добрыне в тот момент, когда Владимир был посажен в Новгороде (970), было от 25-30 л. (моложе он, брат матери Владимира, не мог быть, так как вряд ли назначен был бы руководителем Владимира), то к 980 г., когда Владимир стал киевским великим князем, он должен был иметь от 35-45 лет. С этого момента тянется ряд громких событий княжения Владимира; вдохновителем и участником этих событий был Добрыня. Таким образом, эти события совпали с той степенью возраста Добрыни, которая в древности называлась старостью. Вследствие этого образ Добрыни должен был сохраниться в воображении его современников и потомков непременно с чертами старого и матерого.
В-пятых, Илья требует к себе от Владимира особого внимания; он оскорбляется пренебрежением, которое иногда обнаруживает к нему Владимир, выражает свое оскорбление в резких выходках (стреляет по золоченным маковкам дворца или по крестам церквей) и будоражит простонародье (голи кабацкие); он признается после примирения с Владимиром, что имел намерение убить его и его супругу; он говорит, что Владимир своим княжением обязан ему; он даже ругает Владимира поносными словам (дурнем). Требования Ильи и его отношение к Владимиру совершенно объясняются при предположении, что Илья не кто иной, как летописный Добрыня: Добрыня на правах родственника, искусный политик, которому Владимир обязан был престолом и славой своего княжения, мог ставить своему племяннику такие требования, мог позволять себе в отношении к нему такие вещи, которые немыслимы были бы со стороны других слуг Владимира.
В-шестых, деятельность Ильи Муромца направлена на служение родной земле и его представителю Владимиру. Добрыня ведет такую политику, которая широко удовлетворяла общерусским интересам.
Параллель между Ильей Муромцем и Добрыней не противоречит гипотезе, предполагающей, что образ Ильи Муромца первоначально был поэтическим отражением исторической личности Добрыни, дяди Владимира.

Илья - крестьянский сын, прямодушный, честный, открытый. Илья Муромец стоит на заставе богатырской, честь блюдет, Киев бережет. Его жизнь - жизнь воина, отдающего себя служению стране. Об Илье Муромце сложено много былин.

Важнейшие из них - «Исцеление Ильи Муромца», «Илья и Святогор», «Илья и Соловей-Разбойник», «Илья и Сокольник», «Илья и сын», «Илья и Калин-царь», «Илья и Идолище поганое», «Ссора Ильи с Владимиром», «Илья и голи кабацкие» и «Как перевелись богатыри на Руси» («Калское или Камское побоище»). Былины перечислены нами в порядке биографического повествования об Илье - от его рождения и молодости до старости и смерти. Героический русский эпос, следовательно, раскры- васт биографию богатыря. Но создавались эти былины не в биографическом порядке. Как верно отмечал еще В. Ф. Миллер, в героическом эпосе первоначальное повествование говорит не о рождении, а о подвигах героя, о том, как он живет, что он делает, какую несет службу. Когда слава богатыря, как героя, совершающего подвиги, утверждается в народных массах, естественно, поднимаются вопросы: кто этот герой? откуда он взялся? каковы его детство и юность? что с ним случилось после совершенного подвига? Как ответ на эти вопросы создаются былины, рассказывающие о рождении и юности героя, о его смерти.

Таким образом, можно сказать, что биографический цикл былин (об Илье, о Добрыне и др.) - результат длительного развития русского героического эпоса.

Рассматривая группу былин об Илье Муромце, следует признать, что наиболее древними из них были былины о бое с Соловьем-Разбойником и бое с Сокольником и наиболее поздними - те, которые рассказывают, откуда у Ильи появились его необычайная сила и его мужество в борьбе с врагами. Поскольку былины об Илье наиболее полно разрабатывают темы русского героического эпоса и с ними тесно соприкасается большинство важнейших былин о других богатырях, на них целесообразно остановиться особо.

Одной из наиболее актуальных тем, возникших в процессе создания могущественного Киевского государства, была тема упорядочения жизни и противостояния разорению, уничтожению мирного населения. Сепаратистская политика князей обессиливала государство. Грабежи и поборы - неизменные спутники междоусобия - были характерным явлением жизни. Перед лучшими людьми встала задача сопротивления самовольным бесчинствам князей и прочих властителей, борьбы против внутригосударственного неустройства. Уже при описании княжения Владимира Святославича летопись упрекает его в недостаточно суровой борьбе с пороками общественной жизни. «И умножашась зело разбоеве, и реша епископы Воло- димиру: «Се умножишась разбойницы, почто не казнишь их?». Князя призывали к вооруженной борьбе с разбоем: «Рать многа, яже рать во оружия, и на конех будь!» («Повесть временных лет», год 994). Во времена Владимира тема борьбы с разбоем должна была стать актуальной для народного творчества. В последующие годы она сливается с темой дробления феодальной Руси и делается еще более животрепещущей.

Былина «Илья и Соловей Разбойник» рассказывает о борьбе с разбоем. Соловей сидит в своем соловьином урочище на девяти или двенадцати дубах, как сенная куча, всем преграждая путь; он уничтожает всех, кто появляется близ него. Страшная, уничтожающая жизнь сила воплощена в образе Соловья; не случайно его прозвище: Разбойник. Сказочные очертания этого образа предстают как художественный прием типизации явлений повседневности. В фантастическом облике Соловья трудно различить даже контуры реального образа, послужившего основой для изображения чудовища. Сущность облика Соловья раскрывается в сопровождающем его обрисовку бытовом оформлении. Былина рассказывает, что за урочищем Соловья стоит его редкой красоты терем, хранящий баснословные богатства. Двор терема огорожен крепким тыном - оградой; его замыкают тяжелые дубовые ворота на засовах-замках; подворотня (в некоторых вариантах былины: «в девяносто пуд»)- смертоносное орудие, которым дочери Соловья пытаются убить богатыря. Вылина обрисовывает владенье Соловья не обычным жилищем мирного человека, а урочищем, напоминающим неприступную крепость. Этому вполне соответствует преувеличенное описание богатств Разбойника; в данном случае гиперболичность описаний является приемом социальной характеристики образа. Не случайно былинный князь Владимир по многим вариантам льстится на богатые дары, привезенные детьми Соловья как выкуп за Разбойника, и дает согласие отпустить его в монастырь замаливать грехи. Такой поступок вполне в плане общего поведения Владимира, - он, как говорят богатыри, «много князей-бояр жалует» и притесняет богатырей.

И только благодаря богатырю Илье Соловей несет заслуженное наказание. Не считаясь с отношением Владимира к Соловью, Илья увозит его в широкое поле и там уничтожает. Казня Соловья, Илья говорит:

Тебе полно-тко слезить да отцей-матерей,

Тебе полно-тко вдовить да жен молодыих,

Тебе полно-тко сиротать да малых детушек.

Богатырь Илья в этой былине выступает устроителем земли русской. Тема борьбы с неурядицами и с разбоем на Руси получает развитие и в других, более поздних по времени происхождения, былинах об Илье Муромце. Эта тема разработана, например, в былине о трех поездках Ильи Муромца: в первой поездке Илья уничтожает стан разбойников; во второй - королевичну, обманом поймавшую и заключившую в темницу великое множество добрых молодцев; в третьей поездке Илья находит деньги и строит церковь. Илья выступает против несправедливости, лжи и коварства, хотя бы в них был повинен и сам князь Владимир (например, в былине «Данила Ловчанин» Илья говорит в лицо Владимиру о его несправедливом поступке). Но все эти былины отличаются от былины об Илье и особенностями образности. Ни в одной из более поздних былин, рассказывающих о борьбе Ильи с несправедливостью и неустройством Руси, нет характерной для ранних форм героического эпоса фантастичности и гиперболичности вражеского образа, столь ярко проявившейся в образе Соловья Разбойника. Образ Соловья как бы перенесен из мифологического повествования в былину; образы разбойников былины о трех поездках Ильи - образы обычных людей, при обрисовке которых гипербола чудовищности внешних очертаний одного разбойника заменена гиперболой количества - например, в былине говорится: «сорок тысячей разбойников».

Тема устройства родной земли богатырем закономерно связана с мирным земледельческим трудом. Естественно, что сам Илья Муромец - главный русский богатырь феодальной Руси- воспринимается крестьянским сыном. В поздней былине об исцелении Ильи Муромца, объясняющей, как и откуда пришел Илья в Киев, этот богатырь показан крестьянином, работающим в поле. Так тема устройства жизни на Руси сливается с темой земледельческого труда народа.

В былине говорится, что Илья Муромец был крестьянским сыном - калекой. Его чудесно исцеляют старцы (калики перехожие или Христос с апостолами) и посылают служить в Киев, оборонять Русь от врага. В ряде вариантов былины Илья, прежде чем покинуть родную деревню, идет в поле к родителям и там совершает свой первый подвиг - подготовляет крестьянское поле под пашню. Корчевка пней принадлежала к числу наиболее тяжелых форм старого земледельческого труда; она отнимала у крестьянина много сил и времени. Немудрено, что былина рассказывает об этом, начиная повествование об Илье. Для русских людей, как исконных земледельцев, мирный труд в поле: подготовка земли под пашню (в том числе очищение ее от валунов, корчевка пней и проч.), самая пахота, посев, а осенью уборка хлеба - был источником жизни.

Былина об исцелении Ильи, как видно, вводит образ его в круг образов русского эпоса, связанных с темой труда: Микулы Селяниновича и Святогора. Русский эпос утверждает: «Тяга земная» под силу только трудовому народу. Никакой богатырь, как бы силен он ни был, если он не связан с народом и землей, не в силах поднять ее. Нет никого сильнее Святогора - говорит народ в своих былинах. Из страны в страну ездил он, и силушка его по жилочкам переливалась. А сумочку с тягой земной он не мог поднять. Только чуть приподнял ее, и кровь с потом залила его лицо. Умер Святогор. Суму с тягой земной могли нести только неведомые старцы, чьи образы ассоциируются с образами старцев, исцеливших Илью, или Микула Селяни- нович (селянин - значит крестьянин) - пахарь из русского эпоса.

Илья Муромец крестьянством своим близок Микуле, в образе которого народ на заре Русского государства выразил свою любовь к труду, высказал мечту о радостном, легком труде. Микула очищает пашню от валунов и пашет ее сохой. С сошкой крестьянской Микулы Селяниновича княжеские дружинники не в силах совладать, не могут ее вынуть из земли. Мощной силой веет от образа пахаря. Вольга три дня ехал к Микуле, не мог доехать к нему раньше, хотя и слышал, как он понукал коня, вспахивая землю. Во время поездки в города Курцевец, Крестьяновец, Ореховец княжеский конь Вольги отстает, и не может идти вровень с крестьянской кобылой Микулы. Превосходство Микулы Селяниновича над Вольгой, называемым в былине племянником князя Владимира, выявляется во всем, и в частности в достоинстве, с каким крестьянин Микула разговаривает с княжичем Вольгой. Так, Микула уличает Вольгу в неумении оценить лошадь; в ответ на вопрос Вольги, как его зовут, Микула отвечает, говоря о своей крестьянской работе:

А я ржи напашу, да во скирды сложу, Во скирды складу, домой выволочу, Домой выволочу, да дбма вымолочу, Драни надеру, да и пива наварю, Пива наварю, да и мужичков напою, . Станут мужички меня покликивати: «Молодой Микулушка Селянинович»

Даже самое называние пахаря по имени и отчеству характерно для былины, и резко расходится с обычаем господствующих кругов пренебрежительно называть крестьян - Ванька, Мишка и т. п.

В образе пахаря Микулы, легко и с любовью обрабатывающего землю, собирающего обильный урожай, выразилась извечная мечта трудового народа о труде, обеспечивающем жизнь в довольстве.

Включение темы крестьянского труда в русский героический эпос вполне закономерно. Оно диктовалось самой жизнью. Древнерусское крестьянство жило в условиях постоянной опасности нападения врагов. Летописные свидетельства рассказывают, как велика была опасность разорения русских сел, истребления посевов, уничтожения населения врагами Руси.

История Руси неразрывно сочетала защиту родины с трудом; отражением этого и явилось слияние в русском былинном эпосе темы народного труда с темой защиты Русской земли. Характерно, что в былинах наказ о том, как воевать с врагом, дают Илье Муромцу, отправляющемуся па службу в Киев, его отец с матерыо - крестьяне чернопахотные. Они говорят:

Когда будешь ездить по полю чистому, Не проливай ты напрасно крови человеческой.

Богатырь твердо помнит этот наказ. Его подвиги направлены на защиту народа от вражеских сил.

Воинские былины об Илье рассказывают о самоотверженном подвиге богатыря, уничтожающем врага. В этом плане разрабатываются даже такие сюжеты, которые у других народов не связаны с патриотической темой защиты родной страны. Показательна былина о бое Ильи с сыном, имеющая многочисленные сюжетные параллели в фольклоре и литературе народов мира. По совершенно правильному утверждению А. Н. Веселовского, сюжет боя отца с сыном первоначально отражал коренные изменения отношений людей при переходе от матриархата к патриархату г. Именно в этот период установления родства но отцовской, а не материнской линии (как было ранее) возникают сказания о розысках отца сыном, об их случайной встрече и бое друг с другом, о том, как отец в убитом воине узнает своего сына (ср. историю Рустема и Сохраба в «Шах- наме» Фирдоуси).

Идейное содержание былины о бое Ильи с Сокольником (сыном) свидетельствует, что в русском эпосе этот сюжет был развит как повествование о борьбе с врагом, угрожающим уничтожить Русь. Именно такое понимание сюжета определило величие образа Ильи, поднимающегося над личным чувством к найденному сыну во имя общих интересов. Былина рассказывает, что Илья, узнав в чужеземном воине своего сына, предложил ему стать на службу Киеву. В ответ на предложение Ильи Сокольник пытается воровски убить Илью. И тогда Илья уничтожает сына, говоря:

Кем ты, дитятко, заведено, Тем, дитятко, будешь прикончено!

Враждебность Сокольника родной стране вызывает необходимость его уничтожения. Такое понимание завершения борьбы Ильи с Сокольником формулируется в тексте былины, записанной от М. С. Крюковой:

Жалко, жалко-то тебя, млад Подсокольничек, Молодым-то ты погинул понапрасному!..

Мне-ко, старому, ведь и жисть-то стала недолгая...

После моего-то будет же жированьиця

Много-много ты (б) наделал вреду славну Киеву.

Другие воинские былины об Илье Муромце - «Илья и Калин-царь», «Илья и Идолище поганое» и т. д., видимо, возникли позже былины о бое Ильи с сыном. В некоторых случаях они явились переработкой былин о других богатырях (о Ми- хайле Даниловиче и о бое Алеши Поповича с Тугарином Змее- вичем). Такая переработка происходила в связи с тем, что образ Ильи Муромца, воплотивший народные представления о лучших качествах богатыря, в годы борьбы с татарским игом стал в центр героического эпоса; об Илье стали петь песни, ранее связанные с именами других богатырей, с течением времени терявших свою известность. Какова была переработка былин при отнесении их к Илье, можно себе представить, рассматривая параллельно былины «Михайла Данилович» и «Илья и Калин-царь».

Введение в сюжет образа Ильи Муромца существенно меняло мотивировку развития действия, усиливало патриотическое звучание былины, хотя и сохраняло основные сюжетные звенья.

В былине о Михайле Даниловиче рассказывается, как богатырь Данила, став стариком, постригся в монастырь и на Руси не стало богатырей. Татары прослышали об этом и решили напасть на русскую землю. Князь Владимир не может защитить ее от них. Сын Данилы малолеток Михайла хочет идти против татар. Ни Владимир, ни старец Данило не дают Михайле по малости его лет благословения на бой с татарами. И все же Михайло идет против врагов. Он добывает коня и богатырское вооружение своего отца, просит коня о помощи в бою, и конь эту помощь ему обещает. Бой описывается по традициям героического эпоса. Былина рассказывает о страшной силе, которая окружала Киев, о том, что Киеву грозила гибель и что конь предупреждает Михайлу не скакать в середину вражеских полчищ. Там сделаны три подкопа. «Из одного подкопа, - говорит конь Михайле, - я тебя вынесу, из другого вынесу, а из третьего сам выскочу, а тебя сроню». Михайло Данилович не слушает предупреждения коня и едет в середину вражеских войск. Там все происходит так, как предрекал конь: Михайло Данилович попадает в подкоп, его хватают татары и хотят казнить, но Михайло разрывает путы - веревки, которыми он связан, хватает врага за ноги и побивает им вражескую силу. В это время Данило из монастыря едет на помощь сыну, видит поле боя, усеянное трупами, ищет среди них своего сына;

Михайло видит отца, останавливает его и вместе с ним возвращается в Киев.

На основе этой старой былины о малолетке-богатыре, очевидно, возникла былина об Илье Муромце и Калине-царе.

Былина об Илье и Калине-царе также начинается с повествования о том, что в Киеве нет богатырей. Однако мотивировка отсутствия богатырей другая. Князь Владимир замуровал Илью в тюрьму и обидел других богатырей. Они в обиде на князя покинули Киев, дав зарок не идти князю на помощь. Уже этот начальный, общий для обоих сюжетов мотив отсутствия в Киеве богатырей былины трактуют по-разному. Вместо малолетства богатыря на первый план выдвигаются социальные противоречия, приводящие к осуждению Ильи на смерть и к отказу богатырей служить князю.

Калин-царь радуется гибели Ильи и требует, чтобы Владимир отдал татарам Киев. Такова завязка сюжета, в котором традиционная тема защиты Киева от врагов (ср. «Михаила Данилович») слилась с темой антагонистических отношений народа с князьями-боярами.

Жизнь Ильи Муромца спасает племянница князя Владимира- Забава Путятична; она вырывает в тюрьме подкоп, приносит Илье свечу, евангелие и присылает ему еду.

Владимир, услышав угрозу Калина-царя, плачет; он видит, что заступиться за него некому. Забава Путятична говорит Владимиру, что Илья Муромец жив. Владимир бежит к земляной тюрьме, раскапывает ее и просит, чтобы Илья вышел из тюрьмы, постоял за него. Илья согласен идти на врагов, но не за князя. «За тебя бы, собака, - Владимир князь, я не вышел бы», - говорит Илья. Он встает на защиту вдов-сирот, черпеди-мужиков.

Как видно, мотивировки отсутствия богатырей в Киеве и неспособности князя защитить город в былине об Илье и Калине-царе социально заострены. В связи с этим надо вспомнить замечания Н. А. Добролюбова об общественно-воспитательной роли былевых песен во время нашествия татар. Н. А. Добролюбов писал: «Во время бедствий родной земли вспомнил он (народ. - В. Ч.) минувшую славу и обратился к разработке старинных преданий... Возбуждалась любовь к этим песням, конечно, горьким чувством при взгляде на современный порядок вещей. При нашествии народа неведомого ожидания всех обратились, разумеется, к князьям: они, которые так часто водили свой народ на битву с своими, должны были теперь защищать родную землю от чужих. Но оказалось, что князья истощили свои силы в удельных междоусобиях и вовсе не умели оказать энергического противодействия страшным неприятелям... Горько было настоящее положение народа, обманутого в своих ожиданиях; он невольно сравнивал нынешние события с предапиями о временах давно минувших и грустно запел про славных могучих богатырей, окружавших князя Владимира. Песня эта была сначала горьким упреком настоящему, а потом, доставляя народу забвение и даже утешение, стала увлекать его и заставляла применять прежние события к современному течению дел»

Слова Н. А. Добролюбова справедливо объясняют, почему образ князя Владимира в былинах лишен героического ореола; они делают понятным не только отнесение старых былин к имени Ильи-богатыря, получившему в годы татарского ига особую популярность, но и характер переработки их, при которой заострялся показ социальных противоречий.

Сохраняя главные звенья сюжета былины о Михайле Даниловиче (предупреждение коня, эпизоды боя с татарами, падения богатыря в третий подкоп, единоборства и др.), былина об Илье и Калине-царе углубляет патриотическое звучание повествования. Илья Муромец зовет богатырей к защите. Узнав, что богатыри дали клятву не вступаться за Киев-град, Илья берет грех нарушения клятвы на себя и говорит:

«И вы, руськии могучии богатыри! Вы седлайте-тко добрых коней, А й садитесь вы да на добрых коней, Поезжайте-тко да во раздольицо чисто ноле, А й под тот под славный стольний Киев-град. Как под нашим-то иод городом иод Киевом А стоит собака Калин царь... Розорить хотйт ён стольний Киев-град. Чернедь-мужиков он всех повырубить!» .

Прикрепление сюжетных положений былины о Михайле Даниловиче к Илье Муромцу, однако, не всегда отвечало характеру образа богатыря. Когда малолеток Михайла по юному неразумению не слушает вещего коня и потому едва не гибнет, попадая в руки врага, - это понятно. Но когда умудренный воинским опытом Илья Муромец становится по-молодому легкомысленным и не слушает коня - это нарушение цельности образа. Потому представляется естественным, что в XVI в. былина об Илье и Калине-царе подвергается новой переработке. В ней Илья становится на место старшего богатыря (Самсона), ушедшего со своими товарищами из Киева; богатырем же, едущим сражаться с Калином-царем, делается Ермак Тимофеевич, которому Илья помогает и которого в конце концов спасает от близкой смерти.

Мотивы осуждения князей-бояр, звучащие в былинах об Илье Муромце, наиболее яркое выражение получают в былине о ссоре Ильи с Владимиром («Илья и голи кабацкие»). Различные варианты этой былины всегда контрастно противопоставляют богатыря князьям-боярам. Причины ссоры указываются разные: наговор на Илью бояр-купцов; оскорбительное для Ильи место на пиру у Владимира - на нижнем конце стола; отказ княжеских целовальников Илье, возвращающемуся с заставы, дать вина под залог нательного креста; оскорбление, нанесенное Илье Владимиром, не позвавшим его на пир. Илья, поссорившись с Владимиром, гуляет с голыо, пьет вино на площадях, стреляет по церковным крестам, по маковкам княжеского терема. Испуганный Владимир устраивает для Ильи особый пир и через Добрышо зовет на него Илью. В ряде вариантов на пир к князю Илья приходит с голыо. Примечательны слова Ильи на пиру у Владимира.

Ай же ты, Владимир стольно-киевский! Знал, кого послать меня позвать! Кабы не братец крестовый названый, Никого я не послухал бы. А было намерение наряжено: Натянуть тугой лук разрывчатый, А класть стрелочка каленая, Стрелить во гридню во столовую, Убить тебя, князя Владимира, Со стольною княгиной с Опраксией. А ноне тебя бог простит За этую за вину за великую!

Несомненно, особую остроту антагонистические мотивы этой былины приобрели в период «смутного времени» и крестьянских волнений второй половины XVII в. Но нет оснований считать, что этих мотивов не было ранее - во времена борьбы с татарами. Разыскания историков о крестьянских движениях на Руси вскрыли глубокие социальные противоречия, приводившие к борьбе масс с произволом феодалов. Это, собственно, и порождало мотивы эпоса, подобные тем, какие развиты в былине о ссоре Ильи с Владимиром.

Восприятие образа Ильи Муромца как главного богатыря русского эпоса привело к тому, что он стал осознаваться как общерусский богатырь. Герой отдельного княжества в процессе развития средневекового народного эпоса неизбежно должен был стать героем всей Руси. Этот процесс отчетливо виден на

примере былин об Илье. Преодоление областной ограниченности, так часто встречающейся в условиях средневековья, шло в процессе собирания земель и сил вокруг Москвы. Как показывают документы письменности, уже в XVI в. имя Ильи Муромца стало нарицательным, а отсылка к былинам о нем характеризовала типические жизненные ситуации. До нас дошла вестовая отписка старосты Филона Кмиты Чернобыльского из Орши, датируемая 1574 г., в которой Кмита пишет о тяжелом положении пограничной защиты. Кмита стоит на стороже, погибая от голода и холода - не так ли стояли на заставе богатыри? Но придет час, когда «будет служб наших потреба, - пишет Кмита Чернобыльский, - коли будет надобе Ильи Муровленина и Соловья Будимировича» Ч Обращение к образу героического народного эпоса киевского цикла для характеристики создавшегося положения в северо-западной Руси первой половины XVI в. свидетельствует об осознании образа Ильи, как богатыря общерусского.

Об общерусском значении образа Ильи в это время свидетельствует и то, что Илья к XVI в. был объявлен святым, и его мощи стали показывать в Киево-Печерской лавре. Итальянский путешественник Эрих Лассота в своих записках рассказывает, что в одном приделе киевской Софии видел гробницу Ильи Муромца и его товарища. Запись Лассоты датируется 1594 г. К этим свидетельствам примыкает разыскание Кальнофойского о времени жизни Ильи. Кальнофойский в 1638 г. издал книгу о святых Киево-Печерской лавры. В ней он утверждал, что Илья жил в конце XII в. Видимо, ко времени Кальнофойского мощи Ильи из киевской Софии были перенесены в Лавру. К XVII и началу XVIII столетия относятся и некоторые другие документы (запись паломника Леонтия 1701 г., картинки из Киевского патерика 1661 г. и др.)," говорящие об Илье как о святом, память которого ежегодно празднуется в Лавре.

Канонизация Ильи Муромца и открытие его мощей не может служить свидетельством, что этот богатырь действительно жил. Нет ни одного древнего свидетельства, упоминающего богатыря Илью как реальное историческое лицо. Включение Ильи в списки святых было связано с тем, что этот богатырь, созданный народным воображением, уже в средние века осознавался идеальным воином, защищающим Русь, а эпические песни о нем воспринимались как повествования о подлинных исторических событиях. Общерусский характер образа Ильи Муромца подтверждается также его прозвищами, связывающими образа Ильи с различными местностями Руси. Обычно Илыо называют Муромцем и связывают с Муромом, селом Карачаровом. Говорят, что под Муромом, у села Карачарова имеется Девяти- дубье - урочище, где, по всей видимости, и сидел Соловей- Разбойник. Но такое же урочище Девятидубье имеется и в других местностях России. Его указывают и невдалеке от города Карачева - древнего города черниговских князей. Есть оно и в других местностях; и всюду, где указывают на Девятидубье, Карачево и Карачарово, речку Смородинку и т. п. эпические названия, существовали предания о совершении Ильей Муромцем подвигов именно в этих местах. Нередко Илыо Муромца осознавали также как выходца из Северной Руси. В этих случаях прозвище «Муромец» связывали с Мурманом, Мурманском и даже называли его «Мурманцем».