Древнерусские былины читать. Русские народные героические сказки и былины
Из тоя из земли Ляховицкия
Сидел молодой Ставер сын Годинович:
Он сидит за столом, да сам не хвастает.
Испро
– Ай же ты, Ставер сын Годинович!
Ты что сидишь сам да не хвастаешь?
Аль нет у тебя сёл со присёлками,
Аль нет городов с пригородками,
Аль нет у тебя добрых комоней,
Аль не славна твоя родна матушка,
Аль не хороша твоя молода жена?
К счастью, тексты были описаны, и, по крайней мере, описания были сохранены. Однако автор добавил к копии разные части, поэтому копии не были подлинными с фактической работой. Литература могла бы развиваться сама по себе. Наиболее известными церковными работами были Легенда об австрийском итальянском епископе Якобе де Ворагине. Этот набор легенд был отредактирован много раз в соответствии с потребностями местных проповедников. Значительными названиями, написанными монахами, были хроники. Церковь ангелов написала «Кровать преподобного».
– Хотя есть у меня сёла со присёлками,
Хотя есть города с пригородками,
Да то мне, молодцу, не похвальба;
Хотя есть у меня добрых комоней,
Добры комони стоят, все не ездятся,
Да то мне, молодцу, не похвальба:
Хоть славна моя родна матушка,
Да и то мне, молодцу, не похвальба;
Хоть хороша моя молода жена,
Так и то мне, молодцу, не похвальба;
Она всех князей-бояр да всех повыманит,
Тебя, солнышка Владимира, с ума сведет.
Датская история была описана Саксо Грамматиком в Деяниях. Многие героические эпосы были сохранены. Самый старый сохранившийся - Беовульф. Он исходит из века, но он сохранился из рукописи, написанной на кроссворде и веке. Главный герой Беовульф занимается сверхъестественными существами и становится Королем Короля. Текст написан на староанглийском языке. Во Франции цифры распространяются именно на цифры, чаще всего связанные с персонажами Карла Великого. Роланд был гравюром начальников тыла войск Фрэнка, которые были преданы Мори.
Роланд убит, и его смерть мстительна. Эпоха была написана в течение года. С испанской сферы появился Псевдо-Сид. Это эпизод ритма с первой половины века. Это показывает дворянина, который сражался против Мориса и против дворян, предавших короля. Немецкий - это нибелунны. Гробницы века являются сокровищем нибелунгов, убийством Зигфрида и убийством буржуазной королевской семьи. Из легенд нибелунгов выходит скандинавское искусство Эдда. Главным героем здесь является Сигурд. Эдда приходит с начала века.
Все на пиру призамолкнули, Сами говорят таково слово:
– Ты, солнышко Владимир стольно-киевский!
Засадим-ка Ставра в погреба глубокие,
Так пущай-ка Ставрова молода жена
Нас, князей-бояр, всех повыманит,
Тебя, солнышка Владимира, с ума сведёт,
А Ставра она из погреба повыручит!
А и был у Ставра тут свой человек.
Садился на Ставрова на добра коня,
Уезжал во землю Ляховицкую
Ко той Василисте Микуличной:
– Ах ты ей, Василиста дочь Микулична!
Сидишь ты пьешь да прохлаждаешься,
Над собой невзгодушки не ведаешь:
Как твой Ставер да сын Годинович
Посажен в погреба глубокие;
Похвастал он тобой, молодой женой,
А солнышка Владимира с ума сведёт.
Эта область исходит от другой Эдды, на этот раз младшей. Эта работа породила самый старый смысл Эдди. В русском пространстве стихи так называемых трав распространяются. Они захватывают вторжение в христианство, борьбу за честь между собой и против татар. Самым известным является трава о Илья Муромчи. Вот откуда и выходит слово полка Игоря. Героический эпос исходит из веков, хотя есть подозрения, что это подземелье века. Это жертва стука Игоря против Половца. Аналогичная работа исходит от Балкан. Место травы строго сумасшедшее, конечности - борьба с турком.
– Мне-ка деньгами выкупать Ставра – не выкупить,
Мне-ка силой выручать Ставра – не выручить;
Я могу ли нет Ставра повыручить
Своей догадочкою женскою!
Скорёшенько бежала она,
Подрубила волоса по-молодецки-де,
Накрутилася Васильем Микуличем,
Брала дружинушки хоробрыя,
Сорок молодцев удалых стрельцов,
Сорок молодцев удалых борцов,
Поехала ко граду ко Киеву.
Судебная лирика базируется на юге Франции. Лирика была сделана слугами феодальных или феодальных. Они любили любовно и любовно в своих мемуарах и пирах. Наиболее заметными минусами являются Вальтер фон дер Фогельвейд и Вольфрам фон Эшенбах. Они часто находили так называемых жонглеров, которые читали своих детей, они могли петь, играть на музыкальных инструментах и художественных произведениях. Самым известным жонглером был Жан Рутебеф. На иврите этих людей называли шутками. Создание этих поэтов позже становится придворной эпопеей.
Они исходят из древних текстов и легенд. Популярным героем был Александр Македонский. Первая работа над ним, Александройд, была написана французским монахом Гуальтером Кастеллионом. Ульрих фон Эценбах написал самый известный немецкий александрит. Оттуда Александр приехал к нам. Другая редакционная особенность - эпические стихи о короле Артуре, граверы круглого стола и святой Грааль. Самым известным создателем эпоса Артура был Крититин де Труа, автор Персеваля, Ланселота, Тристана и Изольды. В дополнение к плакатам во дворе появились такие гравюрные романы.
Не доедучи до града до Киева,
Пораздернула она хорош-бел шатер,
Оставила дружину у бела шатра,
Сама поехала ко солнышку Владимиру.
Бьет челом, поклоняется:
– Здравствуй, солнышко Владимир стольно-киевский
С молодой княгиней со Апраксией!
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Ты откудашний, удалый добрый молодец,
Ты коей орды, ты коей земли,
Как тебя именем зовут, Нарекают тебя по отчеству?
Они более соблазнительны, и герой в них часто сражается со сверхъестественными существами. Типичное время рождения - столетия. Пример гравюрного романса - романский Гийом де Лорис и «Книга истинной любви». Мирская поэзия была подлинно поэзией. Это любовники, любители любви и сатиры. Это было написано на латыни, на родном языке или в макаронах. Необычные были такие фракции. Литература: Литература на первый год гимназии. Затем в Крепости появилась новая версия «Погружения Восходящей Смерти», где - интересно - герой стал совершенно новым и раскованным.
Отвечал удалый добрый молодец:
– Что я есть из земли Ляховицкия,
Того короля сын Ляховицкого,
Молодой Василий Микулич-де;
Я приехал к вам о добром деле – о сватанье
На твоей любимыя на дочери.
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Я схожу – со дочерью подумаю.
– Ах ты ей же, дочь моя возлюбленна!
Приехал к нам посол из земли Ляховицкия,
Того короля сын Ляховицкого,
Молодой Василий Микулич-де,
Об добром деле – об сватанье
На тебе, любимыя на дочери;
Чем больше слово, тем лучше. Мы находимся в небольшой деревне, на плече молодого, но разрушенного жизнью калека, который через свою немощь переживет разрушение своей родной деревни. Где знаменитый герой, вы спрашиваете? Что нам делать с каким-то чертовым бураном откуда? Но правда в том, что даже самые знаменитые и лучшие когда-либо приходили в голову. И Илья начал свою карьеру в теле того калека.
Конечно, кто-то помог ему, но вы можете это прочитать. История всего Стального Скипетра должна быть описана как линейная в одном слове. Все время мы не отпускаем мускулистый Муромце, мы все еще сидим на его плече, наблюдаем за миром глазами и слушаем его мнения. Бедный крестьянин становится сильным человеком, сильным человеком и богатым героем. Нет никаких поворотных точек, никаких сюрпризов, никаких побочных героев, чтобы взять историю в свои руки.
Что у тебя теперь на разуме:
Выдаёшь девчину сам за женщину!
Речь-поговоря – всё по-женскому:
Перески тоненьки – всё по-женскому;
Где жуковинья были – тут место знать;
Стегна жмёт – всё добра бережёт.
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Я схожу посла поотведаю.
Приходит к послу земли Ляховицкия,
Молоду Василью Микуличу:
– Уж ты молодой Василий сын Микулич-де!
Не угодно ли с пути со дороженьки
Сходить тебе во парную во баенку?
Юрай Червенак построил первую часть на совершенно реальных исторических событиях. Киевский князь Святослав, возможно, известный вам из уроков истории, вышел далеко за пределы своей страны в конце десятого века нашей эры, чтобы покорить многие прилегающие территории. Его враги подчиняются не только своим военным армиям, но и беспрецедентной способности логического мышления, используемого в военной кампании. В то время как его предки всегда разграблялись и отступали, он медленно присоединяется к Киеву, и поэтому он объединяет мощную империю, которую собирается построить Часарская империя.
Говорил Василий Микулич-де:
– Это с дороги не худо бы!
Стопили ему парну баенку.
Покуда Владимир снаряжается,
Посол той поры во баенке испарился,
С байны идёт – ему честь отдает:
– Благодарствуй на парной на баенке!
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Что же меня в баенку не подождал?
Я бы в байну пришел – тебе жару поддал,
Я бы жару поддал и тебя обдал.
Там нет волшебников окончившие университеты магических наук, в то время как вся система магии автора умело привита на религию и старые традиции, как именно люди в то время представляли. Хотя один из самых важных солдат Святослава выигрывает сто шесть, его сила была дана ему фрагментом старой богини дракона в его волшебном зале. В лесу вокруг Муроми снова раздаются удары, и главный герой получает свою нерушимую броню только от воли самих богов. Так же реалистично, как магия - это соперничество религиозных влияний.
Святослав был крещен христианской церковью в Боливаре и Муроми, управляемой исламом, Илья учил ссылаться на славянский пантеон, а варяны Ватикана думают о Одине. Вся мумия не может обойтись без случайных столкновений, но Святославу часто говорят, что он не заботится о религии, главное, чтобы все могли держаться вместе.
Говорил Василий Микулич-де:
– Что ваше дело домашнее,
Домашнее дело, княженецкое;
А наше дело посольское:
Недосуг нам долго чваниться,
Во баенке долго нам париться;
Я приехал об добром дела – об сватанье
На твоей любимыя на дочери.
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Я схожу – с дочерью подумаю.
Приходит он ко дочери возлюбленной:
– Ты ей же, дочь моя возлюбленна!
Приехал есть посол земли Ляховицкия
Об добром деле – об сватанье
На тебе, любимыя на дочери;
Что же мне с послом будет делати?
Для пребывания Боровича шестой класс состоял из тридцати трех учеников. Соучредители, которые начали курс обучения с ними из вступительного класса, достигли лишь дюжины или около того баллов. Остальное состояло из второкурсников и новичков. Поляки были доминирующим большинством, потому что там было всего три еврея и два россиянина. Вся эта молодежь распалась на две неровные части, как на два социальных слоя, и по крайней мере два лагеря. Одна группа, Борович, его сторонники, русские и еврейские люди, находилась под влиянием инспектора и представляла в некотором роде небольшую компромиссную партию; Другой был совершенно бесцветным, враждебным по отношению к первому и одет как можно более изящным.
Говорит как дочь ему возлюбленна:
– Ты ей, государь мой родной батюшко!
Что у тебя теперь на разуме:
Выдаешь девчину за женщину!
Говорил Владимир стольно-киевский:
Приходит ко Василью Микуличу,
Сам говорил таково слово:
– Молодой Василий Микулич-де!
Не угодно ль после парной тебе баенки
Отдохнуть во ложни во теплыя?
Первая, как и вторая группа, имела различные оттенки в утробе матери, вызванные кровными отношениями, живя в общей комнате, копала сигареты, загружалась из Общих книг или освещалась теми же школьницами. Часть инспекторов была презираемой как «писатели» - вторая часть была готова назвать себя свободно-ленивыми лигами. Во-первых, Боровик сыграл небольшую роль. Еще в пятом классе, за тонким вдохновением инспектора, Борович установил круг среди своих друзей, собравшись в воскресенье после службы в одной из студий, чтобы изучать русскую литературу и лучше писать упражнения.
– Это после байны не худо бы!
Как шел он во ложню во теплую,
Ложился на кровать на тесовую,
Головой-то ложился, где ногами быть,
А ногами ложился на подушечку.
Как шел туда Владимир стольно-киевский,
Посмотрел во ложню во теплую:
Есть широкия плеча богатырския.
Говорит посол земли Ляховицкия,
Молодой Василий Микулич-де:
На твоей любимыя на дочери;
В шестом классе в классе было уже около дюжины писателей, а после Рождества они присоединились к двум группам седьмого и восьмого классов, проводили встречи вместе в квартире седьмого грейдера и часто в квартире инспектора. На этих встречах были прочитаны и обсуждены многолетники, работы Карамзина, Жуковского, Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Крылова, Гоголя, Островского и т.д. студенты шестого класса, у которых в курсе были лекции «Многолетники» о доисторических героях, таких как Волга-Святослав, Михаил Сиеланинович, о героях Киева, таких как Илия Муромец, Алоса Попович, Добрый Никитиц и т.д. То есть скучные вещи, А для настроения исследования рационалистические суффиксы чрезвычайно забавные, с готовностью читают прекрасные произведения Пушкина, как «Евгений Онегин» или Лермонтовский «Демон».
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Я пойду – с дочерью подумаю.
Приходит ко дочери возлюбленной:
– Ай же, дочь моя возлюбленна!
Приехал посол земли Ляховицкия,
Молодой Василий Микулич-де,
За добрым делом – за сватаньем
На тебе, любимыя на дочери;
Что же мне с послом будет делати?
Говорила дочь ему возлюбленна:
– Ты ей, государь родной батюшко!
Что у тебя теперь на разуме:
Выдаешь девчину сам за женщину!
Спонтанные чувства этих молодых людей, страстная любовь, мечты и мечты нашли свое выражение, звук и цвет в писаниях русских писателей. Но вне этой внешней формы материи лежит более глубокое содержание. Часто на воскресных встречах старшеклассники, формируя, как бы персонал лагеря, представляли политические или даже религиозно-политические материалы. Ученые-самоучки, «маленькие ученые», как сказал инспектор, и русские, и поляки, и евреи, убитые в своих жалких произведениях «Полса», описали его на основе книг, предоставленных менеджером, как дом рабства, гнездо ветхого дворянства, убивающее русинского народа под аккомпанемент плачущий «собачка» и «псиадус».
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Я схожу посла да поотведаю.
– Ах ты молодой Василий Микулич-де!
Не угодно ли с моими дворянами потешиться,
Сходить с ними на широкий двор,
Стрелять в колечко золочёное,
Во тоя в острие ножёвыя,
Расколоть-то стрелочку надвое,
Что были мерою равненьки и весом равны?
Стал стрелять стрелок перво князевый:
Первый раз стрелял он – не дострелил,
Другой раз стрелил он – перестрелил,
Третий раз стрелил он – не попал.
Как стал стрелять Василий Микулич-де,
Натягивал скоренько свой тугой лук,
Налагает стрелочку каленую,
Стрелял в колечко золочёное,
Во тоя острие во ножевое,
Расколол он стрелочку надвое,
Они мерою разненьки и весом равны,
Сам говорит таково слово:
Я приехал об добром деле – об сватанье
На твоей на любимыя на дочери,
Что же ты со мной будешь делати?
Некоторые из читателей пошли еще дальше и написали прямые программы для поляков, длинные речи или гимны для России. Особая плодовитость В этом последнем направлении они предали древних. Более студент седьмого и восьмого классов также был политически обвинен, но несколько менее распространен. Они писали о смертельном скучном введении Карамзина в «Историю Российского государства», о произведениях Гоголя «Благословенные», о стихотворении Пушкина «Прощание России» и т.д. некоторые из паршивых ученых нырнули в так называемый «панславиз», огромная работа различных запретных чехов, они читали поэтические произведения поэзии, обожание циклизма, и из этого материала они написали монолог, напрасно направив грешника «зря», в каком смысле отказаться от ошибок и стать «славянами».
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Я схожу-пойду – с дочерью подумаю.
Приходит к дочери возлюбленной:
– Ай же ты, дочь моя возлюбленна!
Приехал есть посол земли Ляховицкия,
Молодой Василий Микулич-де,
Об добром деле – об сватанье
На тебе, любимыя на дочери;
Что же мне с послом будет делати?
Говорила дочь ему возлюбленна:
– Что у тебя, батюшко, на разуме:
Выдаешь ты девчину за женщину!
Речь-поговоря – все по-женскому;
Перески тоненьки – все по-женскому;
Где жуковинья были – тут место знать.
– Я схожу посла поотведаю.
Полакек, который интерпретировал рифмы для русских произведений Ваянского и других «славистов», бросил вызов Лахому и, наконец, начал настраиваться на свою лирическую мелодию. Подавляющее большинство «писателей» принадлежало к ассоциации, читало работы и написало хорошие оценки из-за. В дополнение к этим, однако, были искренние энтузиасты, критически настроенные, исследованные, независимые, с надлежащей молодежной яростью и страстью ассимилировали репрессии этой польской, среди которых они выросли.
Позади выставочного окна в местном книжном магазине была книга профессора Михала Бобжинского под названием «История Польши в контуре», напечатанная без предварительной цензуры. Однако не было учеников старших классов в шовинистических шутках против тюремщиков судов, «посягающих» на инспектора гимназии. Польский историк, согнут под таким большим бременем эрудиции, что он вынужден был его вес неоднократно отрицает, четко и решительно сказал, что старая Польша ничего другого, но «анархия не привело к коллапсу», что в течение последних двух веков республики не В ее истории можно найти не один по-настоящему великий, разумный поступок, ни одну поистине великую историческую фигуру.
Он приходит к Василью Микуличу, Сам говорит таково слово:
– Молодой Василий Микулич-де,
Не угодно ли тебе с моими боярами потешиться,
На широком дворе поборотися?
Как вышли они на широкий двор,
Как молодой Василий Микулич-де
Того схватил в руку, того в другую,
Третьего схлеснет в серёдочку,
По трое за раз он наземь ложил,
Которых положит – тыи с места не стают.
Говорил Владимир стольно-киезский:
– Ты молодой Василий Микулич-де!
Укроти-ко свое сердце богатырское,
Оставь людей хоть нам на семена!
Говорил Василий Микулич-де:
– Я приехал о добром деле – об сватанье
На твоей любимыя на дочери;
Буде с чести не даешь, возьму не с чести,
А не с чести возьму – тебе бок набью!
Не пошел больше к дочери спрашивать,
Стал он дочь свою просватывать.
Пир идет у них по третий день,
Сего дня им идти к божьей церкви.
Закручинился Василий, запечалился.
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Что же ты, Василий, не весел есть?
Говорит Василий Микулич-де:
– Что буде на разуме не весело:
Либо батюшко мой помер есть,
Либо матушка моя померла.
Нет ли у тебя загусельщиков,
Поиграть во гуселышки яровчаты?
Как повыпустили они загусельщиков,
– Нет ли у тя молодых затюремщиков?
Повыпустили молодых затюремщиков,
Все они играют, всё не весело.
Говорит Василий Микулич-де:
– Я слыхал от родителя от батюшка,
Что посажен наш Ставер сын Годинович
У тебя во погреба глубокие:
Он горазд играть в гуселышки яровчаты.
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Мне повыпустить Ставра – Мне не видеть Ставра;
А не выпустить Ставра – Так разгневить посла!
А не смеет посла он поразгневати –
Повыпустил Ставра он из погреба.
Он стал играть в гуселышки яровчаты –
Развеселилися Василий Микулич-де...
Говорил Василий Мнкулич-де:
– Солнышко Владимир стольно-киевский!
Спусти-ка Ставра съездить до бела шатра,
Посмотреть дружинушку хоробрую!
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Мне спустить Ставра – не видать Ставра,
Не спустить Ставра – разгневить посла!
А не смеет он посла да поразгневати.
Он спустил Ставра съездить до бела шатра,
Посмотреть дружинушку хоробрую.
Приехали они ко белу шатру,
Зашел Василий в хорош-бел шатер,
Снимал с себя платье молодецкое,
Одел на себя платье женское,
Сам говорил таково слово:
– Теперича, Ставер, меня знаешь ли?
Говорит Ставер сын Годинович:
– Молода Василиста дочь Микулична!
Уедем мы во землю Политовскую!
Говорит Василиста дочь Микулична:
– Не есть хвала добру молодцу,
Тебе, воровски из Киева уехати,
Поедем-ка свадьбу доигрывать!
Приехали ко солнышку Владимиру,
Сели за столы за дубовые.
Говорил Василий Микулич-де:
– Солнышко Владимир стольно-киевский!
За что был засажен Ставер сын Годинович
У тебя во погреба глубокие?
Говорил Владимир стольно-киевский:
– Похвастал он своей молодой женой,
Что князей-бояр всех повыманит,
Меня, солнышка Владимира, с ума сведёт.
– Ай ты ей, Владимир стольно-киевский!
А нынче что у тебя теперь на разуме:
Выдаешь девчину сам за женщину,
За меня, Василисту за Микуличну?
Тут солнышку Владимиру к стыду пришло;
Повесил свою буйну голову,
Сам говорил таково слово:
– Молодой Ставер сын Годинович!
За твою великую за похвальбу
Торгуй во нашем городе во Киеве,
Во Киеве во граде век беспошлинно!
Поехали во землю Ляховицкую,
Ко тому королю Ляховицкому.
Тут век про Ставра старину поют Синему морю на тишину,
Вам всем, добрым людям, на послушанье.
Если спросить современного человека о том, как он представляет былину или сказку, то с большой долей вероятности можно услышать простой ответ. Былины, сказки - это книга, в которой написано что-то про Илью Муромца, Добрыню Никитича, Алешу Поповича. Ну, кое-кто еще вспомнит Ивана Царевича, Василису Прекрасную, Садко.
Что такое былина
Былины и сказки - это не книжный текст, а, прежде всего, явление устное. Более того, былина - музыкальное произведение. Она поется. И древний человек в этой культуре существовал от рождения до смерти. Он верил в те события, о которых повествуют русские былины о богатырях и сказки. Он их хорошо знал, но с удовольствием многократно слушал, активно сопереживал.
Не так сейчас. У нас нет той фантазии, того воображения, той детской веры в условные события былин и сказок. Возродить эту веру, наверное, уже нельзя. Можно только попытаться понять, чем были так притягательны эти сказания для человека вплоть до конца XIX века, когда вера в них стала постепенно отмирать.
Герой былин
Исполинов русских былин нельзя считать полностью людьми. Настолько они могучие и огромные. Их деяния, их поединки несовместимы с человеческими возможностями. И сами они очень необычны. Что относится к характеристикам Ильи Муромца? Он - крестьянин. Это уже странно. Воины на Руси - целое сословие с особой психологией и навыками боя. Они яростно бьются, и гибель в бою для них - норма. Крестьянин же из боевых орудий владеет только вилами. И смерти в бою он не ищет и не ждет, как это делает профессионал. Это первое несоответствие. Илья стар - это тоже странность. В те поры люди долго не жили, даже князья умирали в возрасте примерно сорока лет. Что уж говорить о простых людях. Вот и в этом несоответствие. Внимание
на это не обращается, так как испытываются теплота и гордость за героя. Он совершает подвиги для защиты земли русской. Ох, как люди нуждались в вере, что придет кто-то и защитит их от напастей, от набегов татар, разбойников, подарит волю и свободу. И что интересно, былины о русских богатыряхпрактически никогда не дают картин нападений наших богатырей на кого-либо. Они - герои мирные, только защитники, могучие и справедливые. Этот момент полностью отражает психологию русского народа - не задираться, не лезть в драку, жить со всеми в мире и согласии, но и дать отпор, когда придет время. Как это случилось во время Куликовской битвы, когда собралось народное ополчение для защиты Родины и веры. Как это происходило и веками позже, когда вся страна в едином порыве вставала на защиту Отечества.
Широта души народа
Былину «На заставе богатырской» можно отнести к циклу «Русские былины о богатырях». Стоят наши воины и охраняют земли от ворогов. Но донеслась весть о том, что идет к нам враг. Алешу, как самого молодого, не послали, отправился Добрыня - не выпала ему удача. Тогда Илья, старый, сам поехал. Бьется с врагом дни и ночи. Иссякают силы Ильи, упал он наземь. Враг насел на него, взялся за нож и насмехается.
А Илья лежит и впитывает силушку русской земли. В бою смерть ему не писана. Сбросил он поганого. Но благородство и широта души Ильи сказались в том, что отпустил врага на четыре стороны, не стал Илья рубить ему голову. Это глубинное мироощущение. Русский герой жалостлив, склонен помиловать, а не добивать поверженного.
Один в поле воин
Народом создана не одна былина. Как боролся русский богатырь-одиночка, повествуется в таких сказаниях, как «Вольга Всеславьевич», «Алеша Попович и Тугарин Змеевич» и др. Они до известной степени однотипны. Но повторяемость и узнаваемость, предчувствие победы наших достаточно часто встречаются в былинах. Конечно, слушатель ждет того, что вопреки всем испытаниям герой выйдет из них целым и невредимым.
Этим и заканчивается почти каждая былина. Как боролся русский богатырьАлеша Попович с коварным, злобным Змеевичем? Здесь главную роль сыграла не сила, а смекалка богатыря. «Не могу я его силой взять, возьму хитростью», - решает Алеша и после перипетий одолевает врага и остается в Киеве в дружине князя.
Восприятие былин в разные времена
Современному человеку сложно включиться в неспешное повествование, в многословное описание русского быта и природы. Однако средневековые люди жили в совершенно иных темпах. Для них обстоятельность, описательность, полное развитие темы были необходимыми. Народу требовалось постоянное подтверждение доброты, доверчивости, мощи своих героев и лукавства и коварства врага.
Под напевы сказителей русские былины о богатырях утверждали в народе неизбежность справедливости. Для слушателей все это было знакомо с детства, все было родным, узнаваемым. Не было, выражаясь научно, приращения информации. Не было новизны, что свойственно для человека наших дней. Войдите в мир фольклора, и многое будет непривычно, кроме, может быть, имен, да и то не всех.
Защитники и освободители - это сказочные герои и русские богатыри. Былины и сказки появились из веры в чудо, которого в реальности не было. Разница состоит в том, что в былине это героическое деяние - на благо многих. А в сказке происходят события, которые касаются непосредственно только героя. Сказка развлекала, давала передышку от труда. А в былину верили. Добрыня Никитич поборол змея, освободил не только девицу-красавицу, но главное - русских людей. Ну, должен же кто-то позаботиться о православных? Бояре-то русские недобры. А Добрыня совершает подвиг не для себя лично, а во имя родной русской земли. Он по натуре дипломат, бьется редко. Но побеждает умом и находчивостью. Это тоже важно народу - мирное улаживание конфликтов.
В заключение надо подчеркнуть, что вся добродушная и миролюбивая натура русского человека - это наши русские былины о богатырях. Это глубоко мирный эпос, который редок на фоне всемирной культуры.