Сказка: Илья Муромец и Идолище поганое
Как сильное могуче то Иванище,
Как он, Иванище, справляется,
Как он то тут, Иван, да снаряжается
Идти к городу еще Еросолиму,
Как Господу там Богу помолитися,
Во Ердань там реченьке купатися,
В кипарисном деревце сушитися,
Господнему да гробу приложитися.
А сильное то могуче Иванище,
У него лапотцы на ножках семи шелков,
Клюша то у него ведь сорок пуд;
Как ино тут промеж то лапотцы поплетены
Каменья то были самоцветные:
Как меженный день да шел он по красному солнышку,
В осенню ночь он шел по дорогому каменю самоцветному.
Ино тут это сильное могучее Иванище
Сходил к городу еще Еросолиму,
Там Господу то Богу он молился есть,
Во Ердань то реченьке купался он,
В кипарисном деревце сушился бы,
Господнему то гробу приложился да.
Как тут то он, Иван, поворот держал,
Назад то он тут шел мимо Царь от град,
Как тут было еще в Цари граде,
Наехало погано тут Идолище,
Одолели как поганы вси татарева;
Как скоро тут святые образа были поколоты
Да в черны то грязи были потоптаны,
В Божьих то церквах он начал тут коней кормить.
Как это сильно могуче тут Иванище
Хватил то он татарина под пазуху,
Вытащил погана на чисто поле,
А начал у поганого доспрашивать:
«Ай же ты, татарин да неверный был!
А ты скажи, татарин, не утай себя:
Какой у вас погано есть Идолище,
Велик ли то он ростом собой да был?»
Говорит татарин таково слово:
«Как есть у нас погано есть Идолище
В долину две сажени печатныих,
А в ширину сажень была печатная,
А головище что ведь люто лохалище,
А глазища что пивные чашища,
А нос от на роже он с локоть был».
Как хватил то он татарина тут за руку,
Бросал он его во чисто поле,
А разлетелись у татарина тут косточки.
Пошел то тут Иванище вперед опять,
Идет он путем да дорожкою,
Навстречу тут ему да стречается
Старыи казак Илья Муромец:
«Здравствуй ка ты, старый казак Илья Муромец!»
Как он его ведь тут еще здравствует:
«Здравствуй, сильное могуче ты Иванище!
Ты откуль идешь, ты откуль бредешь,
А ты откуль еще свой да путь держишь?»
— «А я бреду, Илья ещё Муромец,
От того я города Еросолима.
Я там был ино Господу Богу молился там,
Во Ердань то реченьке купался там,
А в кипарисном деревце сушился там,
Ко Господнему гробу приложился был.
Как скоро я назад тут поворот держал,
Шел то я назад мимо Царь от град».
Как начал тут Илюшенька доспрашивать,
Как начал тут Илюшенька доведывать:
«Как все ли то в Цари граде по старому,
Как все ли то в Цари граде по прежнему?»
А говорит тут Иван таково слово:
«Как в Цари граде то нынче не по старому,
В Цари граде то нынче по по прежнему.
Одолели есть поганые татарева,
Наехал есть поганое Идолище,
Святые образа были поколоты,
В черные грязи были потоптаны,
Да во Божьих церквах там коней кормят».
«Дурак ты, сильное могуче есть Иванище!
Силы у тебя есте с два меня,
Смелости, ухватки половинки нет.
За первые бы речи тебя жаловал,
За эти бы тебя й наказал
По тому то телу по нагому!
Зачем же ты не выручил царя то
Костянтина Боголюбова?
Как ино скоро разувай же с ног,
Лапотцы разувай семи шелков,
А обувай мои башмачики сафьянные,
Сокручуся я каликой перехожею».
Сокрутился он каликой перехожею,
Дават то ему тут своего добра коня:
«На ка, сильное могуче ты Иванище,
А на ка ведь моего ты добра коня;
Хотя ты езди ль, хоть водком води,
А столько еще, сильное могуче ты Иванище,
Живи то ты на уловном этом местечке,
А живи тко ты еще, ожидай меня,
Назад то сюда буду я обратно бы.
Давай сюда клюшу то мне ка сорок пуд».
Не дойдет тут Ивану разговаривать:
Скоро подават ему клюшу свою сорок пуд,
Взимат то он от него тут добра коня.
Пошел тут Илюшенька скорым скоро
Той ли то каликой перехожею.
Как приходил Илюшенька во Царь от град,
Хватил он там татарина под пазуху,
Вытащил его он на чисто поле,
Как начал у татарина доспрашивать:
«Ты скажи, татарин, не утай себя,
Какой у вас невежа есть поганый был,
Поганый был поганое Идолище?»
Как говорит татарин таково слово:
«Есть у нас поганое Идолище,
А росту две сажени печатныих,
В ширину сажень была печатная,
А головище — что ведь лютое лохалище,
Глазища — что ведь пивные чашища,
А нос от ведь на роже с локоть был».
Хватил то он татарина за руку,
Бросил он его во чисто поле,
Разлетелись у него тут косточки.
Как тут то ведь еще Илья Муромец
Заходит Илюшенька во Царь от град,
Закричал Илья тут во всю голову:
«Ах ты, царь да Костянтин Боголюбович!
А дай ка мне, калике перехожеей,
Злато мне, милостыню спасеную».
Как ино царь он Костянтин он Боголюбович
Он то ведь уж тут зрадовается.
Как тут в Цари граде от крику еще каличьего
Теремы то ведь тут пошаталися,
Хрустальные оконнички посыпались,
Как у поганого сердечко тут ужахнулось.
Как говорит поганый таково слово:
«А царь ты Костянтин Боголюбов был!
Какой это калика перехожая?»
Говорит тут Костянтин таково слово:
«Это есте русская калика зде».
— «Возьми ка ты каликушку к себе его,
Корми ка ты каликушку да пой его,
Надай ка ему ты злата серебра,
Надай ка ему злата ты долюби».
Взимал он, царь Костянтин Боголюбович,
Взимал он тут каликушку к себе его
В особый то покой да в потайныий,
Кормил, поил калику, зрадовается,
И сам то он ему воспроговорит:
«Да не красное ль то солнышко пороспекло,
Не млад ли зде светел месяц пороссветил?
Как нынечку топеречку зде еще,
Как нам еще сюда показался бы
Как старыи казак здесь Илья Муромец!
Как нынь то есть было топеречку
От тыи беды он нас повыручит,
От тыи от смерти безнапрасныи!»
Как тут это поганое Идолище
Взимает он калику на доспрос к себи:
«Да ай же ты, калика было русская!
Ты скажи, скажи, калика, не утай себя,
Какой то на Руси у вас богатырь есть,
А старыи казак есть Илья Муромец?
Велик ли ростом, по многу ль хлеба ест,
По многу ль ещё пьет зелена вина?»
Как тут эта калика было русская,
Начал он калика тут высказывать:
«Да ай же ты, поганое Идолище!
У нас то есть во Киеве Илья то ведь да Муромец,
А волосом да возрастом ровным с меня,
А мы с ним были братьица крестовые;
А хлеба ест как по три то калачика крупивчатых,
А пьет то зелена вина на три пятачика на медныих».
«Да черт то ведь во Киеве то есть, не богатырь был!
А был бы то ведь зде да богатырь тот,
Как я бы тут его на долонь ту клал,
Другой рукой опять бы сверху прижал,
А тут бы еще да ведь блин то стал,
Дунул бы его во чисто поле!
Как я то ещё ведь Идолище
А росту две сажени печатныих,
А в ширину то ведь сажень была печатная;
Головище у меня — да что люто лохалище,
Глазища у меня — да что пивные чашища,
Hoc то ведь на роже с локоть бы.
Как я то ведь да к выти хлеба ем
А ведь по три то печи печеныих,
Пью то я ещё зелена вина
А по три то ведра я ведь мерныих,
Как штей то я хлебаю по яловицы есте русскии!»
Говорит Илья тут таково слово:
«У нас как у попа было ростовского,
Как была что корова обжориста,
А много она ела, пила, тут и треснула.
Тебе то бы, поганому, да так же быть».
Как этыи тут речи не слюбилися,
Поганому ему не к лицу пришли,
Хватил он как ножище тут, кинжалище
Со того стола со дубова,
Как бросил он во Илью то Муромца,
Что в эту калику перехожую.
Как тут то ведь Илье не дойдет сидеть,
Как скоро он от ножика отскакивал,
Колпаком тот ножик приотваживал;
Как пролетел тут ножик да мимо то,
Ударял он во дверь во дубовую;
Как выскочила дверь тут с ободвериной,
Улетела тая дверь да во сени те,
Двенадцать там своих да татаровей
Намертво убило, друго ранило.
Как остальны татара проклинают тут:
«Буди трою проклят, наш татарин ты!»
Как тут опять Илюше не дойдет сидеть,
Скоро он к поганому подскакивал,
Ударил как клюшой его в голову,
Как тут то он, поганый, да захамкал есть.
Хватил затем поганого он за ноги,
Как начал он поганым тут помахивать.
Помахиват Илюша, выговариват:
«Вот мне ка, братцы, нынче оружье по плечу пришло».
А бьет то сам Илюша, выговариват:
«Крепок то поганый сам на жилочках,
А тянется поганый, сам не рвется».
Начал он поганых тут охаживать
Как этыим поганыим Идолищем.
Прибил то он поганых всех в три часу,
А не оставил тут поганого на семена.
Как царь тут Костянтин он Боголюбович.
Благодарствует его, Илью Муромца:
«Благодарим тебя, ты старыи казак Илья Муромец!
Нонь ты нас еще да повыручил,
А нонь ты нас да еще повыключил
От тыи от смерти безнапрасныи.
Ах ты, старыи казак да Илья Муромец!
Живи тко ты здесь у нас на жительстве,
Пожалую тебя я воеводою».
Как говорит Илья ему Муромец:
«Спасибо, царь ты Костянтин Боголюбович!
А послужил у тя только я три часа,
А выслужил у тя хлеб соль мягкую,
Да я у тя еще слово гладкое,
Да еще уветливо да приветливо.
Служил то я у князя Володимира,
Служил я у него ровно тридцать лет,
Не выслужил то я хлеба соли там мягкия,
А не выслужил то я слова там гладкого,
Слова у него я уветлива, есть приветлива.
Да ах ты, царь Костянтин Боголюбович!
Нельзя то ведь еще мне зде ка жить,
Нельзя то ведь то было, невозможно есть:
Оставлен есть оставеш на дороженьке».
Как царь тот Костянтин Боголюбович
Насыпал ему чашу красна золота,
А другую то чашу скатна жемчугу,
Третьюю еще чиста серебра.
Как принимал Илюшенька, взимал к себе,
Высыпал то в карман злато серебро,
Тот ли то этот скатный жемчужок.
Благодарил то он тут царя Костянтина Боголюбова:
«Это ведь мое то зарабочее».
Как тут то с царем Костянтином распростилися,
Тут скоро Илюша поворот держал.
Придет он на уловно это местечко,
Ажно тут Иванище притаскано,
Да ажно тут Иванище придерзано.
Как и приходит тут Илья Муромец,
Скидывал он с себя платья те каличие,
Разувал лапотцы семи шелков,
Обувал на ножки то сапожки сафьянные,
Надевал на ся платьица цветные,
Взимал тут он к себе своего добра коня;
Садился тут Илья на добра коня,
Тут то он с Иванищем еще распрощается:
«Прощай ка нынь ты, сильное могуче Иванище!
Впредь ты так да больше не делай ка,
А выручай ка ты Русию от поганыих».
Да поехал тут Илюшенька во Киев град.
Новое киевское государство процветало благодаря богатому запасу меха, пчелиного воска, меда и рабов на экспорт, а также контролировало три основных торговых маршрута Восточной Европы. На севере Новгород служил коммерческой связью между Балтийским морем и Волжским торговым маршрутом к землям волжских булгар, хазар и по всему Каспию до Багдада, обеспечивая доступ к рынкам и продуктам из Центральной Азии и Ближний Восток. Торговля из Балтики также переместилась на юг по сети рек и коротких порций вдоль Днепра, известной как «маршрут от варягов до греков», продолжающийся до Черного моря и до Константинополя.
Во стольном во городе во Киеве
У ласкового князя у Владимира
А явилося чудо неслыханное:
Наехало Идолище поганое,
Со своей ли ратью силой великою.
В длину Идолище шести сажен,
В ширину Идолище трех сажен,
Глаза у него, как чаши пивные,
Меж ушами у него как сажень со локотью
Меж ноздрями изляжет калена стрела.
Киев был центральным форпостом вдоль Днепровского маршрута и узлом с наземным торговым маршрутом между востоком и западом между хазарами и германскими землями Центральной Европы. Эти коммерческие связи обогатили русских торговцев и князей, финансировали военные силы и строительство церквей, дворцов, укреплений и других городов. Спрос на предметы роскоши способствовал производству дорогих ювелирных изделий и предметов религиозного назначения, позволяющих их экспорт, а также передовой кредит и деньги Возможно, также была создана система кредитования.
Обставил ту силу вокруг Киева,
А на все же на стороны, а на шесть верст.
Не случилося у князя, у Владимира,
Дома русских могучих богатырей;
Уехали богатыри в чисто поле,
Во чисто поле уехали полякивать;
А ни стара казака Ильи Муромца,
А ни молода Добрынюшки Никитича,
Ни Михаилы не было Потомка Ивановича,
Быстрое расширение Руси на юг привело к конфликтам и нестабильным отношениям с хазарами и другими соседями на Понтийской степи. В конце 8-го века крах Гаганата Гёктюрк привел мадьяр и печенегов, угров и тюркских народов из Центральной Азии к миграции на запад в степной регион, что привело к военному конфликту, нарушению торговли и нестабильности в Хазар-хаганат.
Русь и славяне ранее объединились с хазарами против арабских набегов на Кавказе, но они все чаще работали против них, чтобы обеспечить контроль над торговыми путями. Византийская империя смогла воспользоваться суматохой для расширения своего политического влияния и коммерческих отношений, сначала с хазарами, а затем с Русью и другими степными группами. Византийцы создали тему Херсона, официально известную как Климата, в Крым в 830-х годах для защиты от набегов Руси и для защиты жизненно важных поставок зерна, поставляющих Константинополь.
Убоялся наш Владимир стольно-киевский,
Выходил да ныне наш Владимир князь
Со своими подарками золочеными,
Что ль татарину он кланялся,
Звал он тут в великое гостьбище,
На свое было великое пированьице,
Во свои было палаты белокаменны.
Идет то Идолище поганое
А ко ласковому князю ко Владимиру;
Он сидит, ест-пьет да прохлаждается,
Херсон также служил ключевой дипломатической связью с хазарами и другими в степи, и он стал центром черноморской торговли. Византийцы также помогли хазарам построить крепость в Саркеле на реке Дон, чтобы защитить свою северо-западную границу от вторжений тюркских мигрантов и Руси, а также контролировать торговые пути караванов и порты между реками Дона и Волги.
Расширение Руси дало дальнейшее военное и экономическое давление на хазар, лишило их территории, притоков и торговли. Около 890 года Олег вел нерешительную войну на землях нижнего Днестра и Днепра с Тиверци и Улича, которые, скорее всего, выступали в качестве вассалов мадьяр, блокируя доступ Руси к Черному морю. В 894 году мадьяры и печенеги были вовлечены в войны между византийцами и Болгарской империей. Византийцы договорились о том, что мадьяр атакует болгарскую территорию с севера, а Болгария, в свою очередь, убедила печенегов атаковать мадьярцев с их тыла.
Над Владимиром князем похваляется:
«Я Киев град ваш в полон возьму,
А Божьи церкви все на дым спущу,
А князей, бояр всех повырублю».
По той тут дорожке по латынские
Идет тут калина перехожая,
Перехожая калика бродимая,
Сильный могучий ли Иванище;
Идет то калика перехожая
В меженной день по красному солнышку,
В ящиках мадьяры были вынуждены мигрировать дальше на запад через Карпаты на венгерскую равнину, лишая хазаров важного союзника и буфера с Руси. Миграция мадьяр позволила Русу выйти на Черное море и они вскоре начали экскурсии на территорию Хазара вдоль морского побережья, до реки Дон и в нижний Поволжье. «Русь» совершала рейды и разграбление в регионе Каспийского моря с 864 года, с первой крупномасштабной экспедицией в 913 году, когда они широко обыскали Баку, Гилан, Мазандаран и проникли на Кавказ.
Таким образом, печенеги были надежно захвачены землями хазар с их базы между реками Волги и дона, что позволило им распространиться на запад. Русские отношения с печенегами были сложными, так как группы поочередно формировали союзы друг с другом и друг против друга. Печенеги были кочевниками, бродящими по степи, выращивающей скот, который они торгуют с Русью для сельскохозяйственных товаров и других продуктов. «Прибыльная Русь» с Византийской империей должна была пройти через контролируемую Печенегом территорию, поэтому необходимость в общемировых отношениях была существенной.
А в зимний день по дорогу камню самоцветному,
Гуня на калике сорочинская,
Шляпа на главе земли греческой,
А лапотки были из семи шелков,
Промеж проплетены камнями самоцветными;
Несет в руках клюху девяносто пуд;
Идет де старик, подпирается,
Ино мать-то земля колебается!
Идет тут Иванище по чисту полю,
Тем не менее, в то время как в «Первичной хронике» сообщается о том, что печенеги, въезжающие на территорию Руси в 915 году, а затем мир, ведя войну друг с другом в Печенегах, сообщают о помощи Руси «в более поздних походах против византийцев, но в то же время связанных с византийцами против Руси». Русь под стенами Константинополя.
После нападения Руси на Константинополь в 860 году византийский патриарх Фотий послал миссионеров на север, чтобы обратить Русь и славян. Принц Растислав из Моравии попросил императора предоставить учителям толкование священных писаний, поэтому в 863 году братья Кирилл и Мефодий были посланы миссионерами из-за их знания славянского языка. У славян не было письменного языка, поэтому братья разработали глаголический алфавит, позже превратившийся в кириллицу, и стандартизировали язык славян, позже известный как древне-церковнославянский.
А навстречу едет Илья Муромец:
Ты откуль идешь, откуль бредешь?
Откуль бредешь, откуль путь держишь?»
«Я иду-бреду от города Иерусалима,
Господу Богу помолился,
Во Иордан реченьке искупался,
В кипарисном деревце сушился,
А ко Господнему гробу приложился»
И говорит Илья таковы слова:
«Давно ли ты бывал на святой Руси,
Они перевели частику Библии и составили первый славянский гражданский кодекс и другие документы, а язык и тексты распространялись по славянским территориям, включая Киевскую Русь. В 867 году Патриарх объявил, что Русь приняла епископа, а в 874 году он говорит о «архиепископе Руси». Отношения между Русью и Византией стали более сложными после того, как Олег взял под контроль Киев, отражая коммерческие, культурные и военные интересы. Богатство и доходы Руси сильно зависели от торговли с Византией. Константин Порфирогенитус рассказал о ежегодном курсе киевских князей, собрав дань от племен клиента, собрав продукт в флотилию сотен лодок, проведя их по Днепру на Черное море и отправившись в устье Днестра, Дунай дельта, и в Константинополь.
На святой Руси, во славном Киеве?
Давно ли ты видел князя Владимира
Со стольною княгинею Апраксою?
Все ли есть во городе во Киеве по-старому,
По-старому ли есть, по-прежнему?»
Да проговорит калика перехожая:
«Ай же ты, старый казак Илья Муромец!
Недавно я был на святой Руси, третьягодня,
И видел я князя Владимира зерет
По возвращении они будут носить шелковые ткани, специи, вино и фрукты. Важность этих торговых отношений привела к военным действиям, когда возникли споры. В «Первичной хронике» сообщается, что «Русь» снова напала на Константинополь в 907 году, вероятно, для обеспечения доступа к торговле. В византийских источниках не упоминается нападение, а пара договоров и заключено торговое соглашение с Руси, условия, предлагающие давление на византийцы, которые предоставили Руси «четверти» и снабдили их торговцами и не облагали налогом торговые привилегии в Константинополе.
Со стольною княгинею Апраксою;
Над ними несчастьице случилося;
Не по-старому в Киеве, не по-прежнему:
Одолели поганые татаровья,
Наехал поганое Идолище.
Сидит татарин между князем и княгинею,
Не дает волюшки князю с княгинею подумати!
А по греху учинилося,
В Киеве богатырей не случилося».
Спроговорит Илья, да Илья Муромец:
«Хроника» дает мифическую историю о смерти Олега. Волшебник пророчествует о том, что смерть великого князя будет связана с определенной лошадью. У Олега есть лошадь, секвенционированная, и она позже умирает. Олег идет навестить лошадь и встать над ней туши, злорадствуя, что он пережил эту угрозу, когда змея ударяет его из костей, и вскоре он заболевает и умирает. В «Хронике» сообщается, что князь Игорь сменил Олега в 913 году и после кратковременных конфликтов с древлянами и Печенег, период мира наступил более двадцати лет.
Выбор Владимира Восточного христианства также мог отразить его тесные личные связи с Константинополем, который доминировал над Черным морем и, следовательно, торговал на самом важном коммерческом маршруте Киева - на Днепре. Приверженность Восточной Церкви имела долгосрочные политические, культурные и религиозные последствия. В церкви была литургия, написанная на кириллице, и сборник переводов с греческого языка, который был выпущен для славянских народов. Эта литература способствовала превращению христианства восточных славян и ввела их в рудиментарную греческую философию, науку и историографию без необходимости изучать греческий язык.
«Ах ты, сильный, могучий Иванище!
Есть у тя силы с двух меня,
А смелости ухватки половинки нет!
Скидавай ты платье калическое,
Скидавай-ка ты гуню сорочинскую,
Разувай-ко лапотки шелковые,
Уступи-тко мне клюхи на времечко,
И надевай платье богатырское»...
И думал-подумал калика перехожая:
Не дать Илье платьица, так силой возьмет;
Напротив, образованные люди в средневековой Западной и Центральной Европе изучали латынь. Сказанное, в отличие от других частей греческого мира, Киевская Русь не имела сильной враждебности к западному миру. Ярослав, известный как «Мудрый», боролся за власть со своими братьями. Сын Владимира Великого, он был вице-регентом Новгорода во время смерти своего отца. Впоследствии его старший брат-выживший Святополк Проклятый убил трех своих братьев и захватил власть в Киеве. Ярослав, с активная поддержка новгородцев и помощь наемников викингов, победили Святополка и стали великим князем Киева, как Владимир, Ярослав стремился улучшить отношения с остальной Европой, особенно с Византийской империей.
И скидывал подсумки рыта бархата,
И скидывал гуню сорочинскую,
И разувал лапотки шелковые,
И скидывал он шляпу греческую,
И одевал платье богатырское.
Обувал Илья лапотки шелковые,
Одевал гуню сорочинскую,
Надевал подсумочки рытого бархату.
Не дает ему каличище Иванище!
Не дает ему клюхи своей богатырской,
Ярослав также организовал браки для своей сестры и три дочери королям Польши, Франции, Венгрии и Норвегии. Ярослав обнародовал первый восточнославянский правовой кодекс «Русская правда», построил Софийский собор в Киеве и Софийский собор в Новгороде, покровительствовал местному духовенству и монашеству, основали школьную систему. Сыновья Ярослава разработали великую Киево-Печерскую лавру, которая функционировала в Киевской Руси как духовная академия.
В течение столетий, последовавших за основанием государства, потомки Рюрика делили власть над Киевской Русью. Княжеская преемственность перешла от старшего к младшему брату и от дяди к племяннику, а также от отца к сыну. Обычно младшие члены династии начали свою официальную карьеру в качестве правителей небольшого района, перешли к более прибыльным княжествам, а затем соревновались за желанный трон Киева.
«Ай же ты, каличище Иванище!
Сделаем мы бой рукопашечный:
Мне на бою смерть ведь не написана,
Я тебя убью, мне клюха и достанется».
Рассердился каличище Иванище,
Здынул эту клюху выше головы,
Спустил он клюху во сыру землю,
Пошел каличище - заворыдал!
Илья Муромец едва достал клюху из сырой земли.
И пришел он во палату белокаменну,
Постепенный распад Киевской Руси начался в 11 веке, после смерти Ярослава Мудрого. Позиция великого князя Киева была ослаблена растущим влиянием региональных кланов. Была создана система нетрадиционной власти, в которой власть передавалась старшему члену правящей династии, а не от отца к сыну, то есть в большинстве случаев старшему брату правителя, разжигая постоянную ненависть и соперничество в королевской семье.
Наиболее заметной борьбой за власть был конфликт, разразившийся после смерти Ярослава Мудрого. Соперничество княжества Полоцкого оспаривало власть великого князя, оккупировав Новгород, а Ростислав Владимирович сражался за черноморский порт Тмутаракан, принадлежащий Чернигову. В то же время в Киеве произошло восстание, приведшее к власти Всеславский Полоцк, который поддерживал традиционное славянское язычество. Правящий великий князь Изяслав бежал в Польшу с просьбой о поддержке, и через пару лет вернулся, чтобы установить приказ.
«Солнышко Владимир столько-киевский!
«Принимай калику перехожую,
Корми-ка ты калину досыта,
Пои-ка ты калику допьяна».
Тут-то царские терема пошаталися,
Хрустальные оконицы посыпались
От того от крику от каличьего.
Тут татарин бросался по плеч в окно.
«Ай же вы, горланы русские!
Что вы здесь заведали?
Что вы стали по часту учащивать?
Ступай-ка, калика, прямо во высок терем».
Приходит калика во высок терем,
Крест-то кладет no-писанному,
Поклон-то ведет по-ученому,
Здравствует князя с княгинею,
А тому ли татарину не бьет челом!
Говорить Идолище поганое:
«Ай же ты, калика русская,
Русская калика, перехожая!
Скажи-ка, калика, не утаи себя,
Какой есть у вас на святой
Руси Старый казак Илья Муромец?
Велик ли он ростом собою есть?»
Говорит ему Илья таковы слова:
«Толь велик Илья, как и я,
Мы с ним были братьица крестовые».
Говорит ему Идолище поганое:
«Помногу ли Илья ваш хлеба ест,
А и много ли пьет зелена вина?»
Как говорит ему Илья, Илья Муромец:
«Уж он хлеба-то ест по три колачика,
А напиток пьет по три рюмочки».
Говорит ему Идолище поганое;
«Экой ваш богатырь Илья! А я то,
Идолище поганое,
Я по хлебу кладу за щеку,
А по другому кладу я за другую,
Лебедь белую на закусочку,
Ведро мирное на запивочку!»
Говорил ему Илья таковы слова:
«Как у моего было у батюшка
Большебрюхая коровище-обжорище,
Она много ела, пила, да и лопнула!»
Это слово Идолищу не слюбилося:
Схватил тут он ножище-кинжалище
И махнул он калику перехожую
Со всей со силушки великие.
И пристранился Илья Муромец в сторонушку малешенько,
От того от ножика отскакивал,
Колпаком ножик приотмахивал.
Пролетел ножик во дверь белодубову,
И выскочила дверь с ободвериной!
У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское,
Схватил с головушки шляпу земли греческой
И ляпнул он в Идолище поганое,
И рассек он Идолище на полы.
А как выскочит он да на широк двор.
Взял же он клюхой было помахивать,
А поганых татаровей охаживать,
А прибил он всех поганых татаровей,
Не оставил поганых на семена,
А очистил Илья Муромец да Киев град,
Он избавил солнышка Владимира
От того было полону великого.
Тут же Илье Муромцу и славу поют.