Русская тетя после душа. Версия для печати темы "Любимая тётя"

Всегда молодая-
Тётя моя
Мой пример подражанья
С первого дня.
Вы самая лучшая,
Красивая, добрая
Всегда отзоветесь
Улыбнувшись, заботливо.
Я вам желаю
В этот радостный день
Всегда быть счастливой.
Успехов везде
В жизни вашей красивой!
От чистого сердца, радость храня,
Поздравляю вас, тетенька моя!

Ты – всегда желанный гость,
Так за нас переживаешь.
Если что-то вдруг стряслось,
Как помочь всегда ты знаешь.
И тебя нам ближе нет
Из всего родного круга.
Нам всегда ты дашь совет,
Будто лучшая подруга.

Вас поздравляю с днем рождения!
Хочу вам пожелать всех благ
И только к лучшему стремления
Что б счастье подавало знак
Для нас – вы лучшей остаётесь
Улыбка ваша, звонкий смех
Желаю удачи, любимая тётя
Что бы по жизни радовал успех!

Тёте в стихах

Сегодня наша тетушка
Празднует рождение!
Поздравляют тетушку
Все без исключения.

Ей в коробках ярких
Все несут подарки,
Крепко обнимают,
Многого желают.

Ну, а мы для тетушки
Скажем тост такой:
Хорошо нам, тетушка,
Рядышком с тобой!

Вам пишу я – любимейшей тете:
С днем рожденья поздравить хочу.
Вы, надеюсь, все это прочтете,
Что при помощи рифмы строчу.
Тетя! С нами всегда вы незримо,
Хоть давно вас поблизости нет!
… Потому что вы всеми любимы –
Всем несете тепло, ласку, свет!
Вам желаю, лет сто чтоб встречали
День рожденья еще, Новый год
В счастье! Выбросьте, тетя, печали!
И в здоровье – без бед и невзгод!!!

К кому-то из Бразилии
Приезжают тёти.
Ну, а у нас идиллия –
Вы рядышком живёте!
Сегодня в День рождения
Вас видеть очень рады!
Примите поздравления,
Восторгов канонады!
Желаем счастья долгого,
Богатства и улыбок.
Чтобы легко давалось всё –
Без грусти и ошибок!

Тетя, как всегда, на высоте,
Для меня ты стала эталоном!
Подражать и следовать тебе
Было с детских лет хорошим тоном.
Знай, твои любимые черты
Радуют и сердце согревают.
Пусть надежды, счастье и мечты
Каждый день и час преображают!

Тёте в стихах

С тобой близки всегда мы были,
Ведь тетя у меня одна!
Желаю, чтоб тебя любили,
И чтоб любила ты сама.

Чтоб солнце радовало светом,
Чтоб не грустила никогда,
Чтоб в сердце воцарилось лето,
И поселилось навсегда!

Тетя милая моя как ты хороша
В этот светлый юбилей
Так поет душа!
Ты прекрасна и строптива
И немного горделива
Будь же ты неотразима
Будь добра, незаменима.
Счастья и тепла тебе
И весны в твоей судьбе.
Сил, здоровья, и успеха
Заразительного смеха.
Пира много и горой
Тете самой дорогой

Это единственный человек который меня понимает. Она сестра моей мамы, но они ваще не похожи! Тётя спокойная, она никогда не выходит из себя и не кричит на меня! Я могу всё-всё ей рассказывать, мы можем разговаривать подолгу. И она разрешает мне слушать что нравится и смотреть телек допоздна. Я люблю когда она берет меня к себе пожить, вот как сейчас. Это ваще единственное время когда я живу по человечески! Дома у меня какой-то кошмар, я не хочу туда возвращаться! И ещё у тёти есть комп и она разрешает мне сидеть в инете. Мои родители скорее удавятся, чем купят мне комп! Я очень хочу, чтобы тетя меня забрала насовсем к себе, хотя это вряд ли случится.

13/03/05, Макушев индоутка
Наша любимая тетя Лена. Родная младшая сестра мамы, ей 40 с чем-то лет, может 42-43. Она живет в Карелии, и каждое лето мы ждем ее приезда, и она всегда приезжает. Тетя Лена НАШ человек, она понимает наш юмор (это очнеь важно), прикалывает нас как не любой сможет. Рассказывает матерщинные анекдоты, иногда курит (мы ей прикуриваем). Очнеь часто говорим, мол, "эх, почему ты не наша мама?!" И когда родоки уходят на очередную свадьбу (а свадеб у родственников че-то много было), мы всегда остаемся с тетей Леной. Покупаем вино, мороженое с фруктами (мороженое и фрукты красиво укладываем в большие фужеры) и говорим, что СВОБОДА. С тетей Леной мы слушаем громко музыку, и нам наплевать, что звонят соседи и просят убавить (времени еще нет23-00 и мы просто не берем трубку), мы пьем чай на балконе среди ночи и беседуем. Она нам часто звонит, шлет октрытки ко всем праздникам и называет нас "крошками". Наша тетя Лена, мы любим тебя.

25/12/05, Приветик
Потому что она очень хороший и веселый человек. Всегда выслушает, даст дельный совет, никогда не отругает, не станет высмеивать. И не обижается из-за ерунды. Любит пошутить, поприкалываться. Одним словом - НАШ человек. Эх, ну почему мой отец и его младшая сестра такие разные?

20/08/07, Ипномфа
У меня их две, и обе лучшие. С одной я живу, а другая в Петербурге - счастливая такая... Петербургская тётя всё время присылает мне какие-то нехило дорогие вещи, которые мне очень нравятся. Она просто ангел.

22/05/09, Natasha Natale
Я люблю свою тётеньку несмотря не её нервностьность и вспыльчивость.Мы с ней неоднократно сорились и всё таки я люблю её за то что она умеет быстро прощать,а в душе она добренькая заботливая.Хотя я её прекрасно понемаю,она пережила смерть сына и отца.

10/11/09, Frikita
У меня этих тёток штук двадцать! Все по-своему интересны, добрые, веселые и очень красивые женщины. И практически все живут в Европе и США. Но вот мне очень нравится моя тётя Арина, которая живёт в Лос-Анджелесе и работает там пластическим хирургом. Арина приезжает к себе на родину раз-два раза в год. Я пользуюсь этим моментом. Ну конечно! Она ведь дама популярная!)) Её многие любят, за её доброе сердце и искреннее, не предвзятое отношение ко всему живому. Ещё я ей завидую немножко, то что она живёт с мужчиной из южной Славянии. Везёт ей по жизни! Но я то думаю што у меня ещё всё впереди. А тётя Арина скорее всего моя любимая тётя. Хоть так нельзя говорить, ыы)) Просто общаясь с ней я считаю её своей подружкой. У нёе нет правила "Если я взрослая, то ты должна меня почитать, уважать, малявка!". Она общается со мной как с подругой! Это круто! Когда у тебя есть такая добрая, общительная, открытая и эрудированная тётя!

ИЗ СЕТИ....АВТОР НЕИЗВЕСТЕН..
Эта история произошла со мной прошлой зимою, когда я оставался на ночь у своей любимой тётушки Ольги Михайловны. Тётя меня очень любила и всегда расхваливала меня всем своим знакомым и подругам (хотя я был уверен, что большей части из них на меня было абсолютно наплевать). Как всегда, когда я приходил к ней, мы очень дружно наливали чай и пили его с конфетами и вареньем у неё на кухне, находя тему почти всегда как-то связанную со мной. Мне это очень нравилось, и должен сказать, что ей я обязан решением очень многих моих проблем. Ей 35 лет, но, несмотря на столь почтенный возраст (да простят меня женщины), она сохранила себя весьма недурно, разве что немного потолстела, и у неё начинал появляться второй подбородок. Но из-за того, что я безумно любил свою тётю, даже в этом я видел свои красивые стороны. Она походила на тех пышногрудых русских красавиц, которые были в моде во времена Чехова, и чем-то напоминала мне Данаю, томно разлёгшуюся на своей опочивальне. Муж её умер очень давно - попал под машину в пьяном виде, и теперь она жила со своей 14-летней дочкой в недурном месте города в трехкомнатной квартире. Работает она поваром... или поварихой (не знаю как правильно) в очень крутом ресторане и, как мне кажется, в деньгах нуждается не более чем все нормальные люди. В тот вечер я пришёл к ней очень поздно с дружеской вечеринки в очень плохом настроении, так как разругался со своей подружкой, которую любил, или хотел думать, что любил до беспамятства. Как всегда я был принят с очень большой радостью и широкой улыбкой на её умном лице. Она обняла меня и, поцеловав в обе щеки, провела в ванную комнату, где специально повесила для меня новое полотенце. Зайдя в ванную комнату, я увидел тот милый беспорядок, который бывает всякий раз, когда женщина, недавно закончив купаться, выходит вся розовая в одном халате на голое тело и начинает расчёсывать волосы, стоя перед зеркалом. Я понял, что застал тётю врасплох - повсюду в ванной я заметил признаки того, что мужчины в доме нет и некому строго сказать ей что-нибудь вроде "убери свои трусы со стола - это неприлично". Но я как-то не очень обращал на это внимание. Тётя как-никак, да она и не видела во мне зрелого мужчину (мне 22 года), а только сладкого мальчика, каким я, наверное, всегда останусь для неё. Я тихо мыл руки, как вдруг одна деталь особенно привлекла моё внимание: посередине ванной была поставлена маленькая табуретка, и на ней я увидел чёткий водяной отпечаток попки моей дорогой тётушки... Я покраснел, и мне стало вдруг неловко от мысли, что тётя может потом себя неприятно чувствовать, если обнаружит этот отпечаток. Я осторожно ладонью левой руки аккуратно стёр отпечаток, и в этот момент мне стало очень приятно, что я дотронулся своей рукой до того места, где, может быть каких-то 5-10 минут тому назад, сидела полненькая попочка моей тёти. Обернувшись, я увидел трусики, которые она должно быть только что постирала и повесила сушиться. Рядом висел очень красивый и элегантный лифчик, который нагло уставился на меня своими выпуклыми глазами. Из оцепенения меня вывел голос тёти, который, как гром среди ясного неба, произнёс фразу, до сих пор сверлящую мой мозг: "Противный ребёнок, смеёшься над своей старой тёткой?" Я, наверное, покраснел, как стая помидоров... Я начал судорожно соображать что ответить, но ничего умнее чем: "ты не старая, тёть Оль", придумать не мог. Она, не глядя мне в лицо, зашла в ванную и начала быстро убираться в ней. Я поспешил выйти и постарался придать своей физиономии цвет максимально приближенный к телесному. Вскоре тётя пришла на кухню и поинтересовалась, не голоден ли я. Я ответил, что не очень, но если что-нибудь есть, то не откажусь. Тётя открыла холодильник и провозгласила: "Есть холодные сосиски. Будешь?" При этом слово "сосиски" у неё вышло как "сосиськи". Чувствовалось, что она ещё чувствует некоторую неловкость, стараясь замаскировать её под свой равнодушный тон о еде. Я это чувствовал и ещё больше смущался. Я ещё раз сказал, что не откажусь и начал ждать. Тётя села напротив меня, но не за стол, а в угол кухни, скрестив на груди руки и вытянув ноги в открытых тапках в мою сторону. Мне почему-то вспомнилась табуретка с отпечатком её попы... Я тщетно пытался вернуть разговор в свою обычную колею, но у меня ничего не получалось, и мысли о табуретке как психоз преследовали меня всё время. Она расспрашивала меня о сегодняшней вечеринке с большим интересом, и я мало помалу рассказал ей и о своей подружке и о своём паршивом настроении. Я говорил и говорил, временами вспоминал то её лифчик, нагло висевший посреди ванной, то смотрел на её пальчики на ногах, очень мило смотревших на меня из открытых тапок... Как и всегда, она давала очень правильные советы, но почему-то я не находил покоя ни в её словах, ни в тоне, которым она их произносила. Мне захотелось чаю, и я попросил каких-нибудь конфет, тётя ласково назвала меня неисправимым сладкоежкой и, достав из шкафа коробку конфет (которая, по-моему, обладала способностью регенерировать себя), положила её на стол. Я обожал эти конфеты, но сейчас мне почему-то было не до них. Я не понимал, что со мной. Тётя налила чай, поставила его на поднос вместе с салфетками и дольками лимона и поднесла его ко мне. Когда она медленно и очень осторожно ставила поднос с горячим чаем, воротник её халата нечаянно распахнулся, и наружу чуть не выскочила непослушная левая грудь тёти. Это длилось всего лишь мгновение, но этого было достаточно, что бы я понял, что со мной, и чего алчет душа, оставшаяся без девушки. Я испугался своих чувств, - ведь это была моя тётя!!! Я не знал, что с собой поделать. Очень часто в детстве она водила меня в туалет и даже держала мою маленькую письку в руках, стараясь сделать так, что бы я пописал. Наконец, десятки раз она мыла меня в ванной и тёрла мылом мои самые чувствительные места, но никогда я не чувствовал так сильно, что моя тётя - Красивая Женщина... В мою безумную голову начали лезть всякие мысли о сексе, но я тщетно старался гнать их от себя. Наконец, я решил развеяться и выйти на балкон, так сказать, остудиться. Но тут совсем себя опозорил и был готов провалиться сквозь паркет! Когда я поднимался из-за стола, тётя встала вместе со мной и протянула руку, чтобы убрать со стола мою вилку. В этот момент мой разгорячённый член, доселе прижатый брюками к ногам, выскочил бугром на брюках и сильно упёрся прямо в руку моей родной тёти. Меня точно кипятком ошпарили. Мне было очень стыдно, даже желание почти пропало. На лицо с радостью вернулся цвет спелых помидоров, и волосы на руках встали дыбом. Тётя, немного помолчав, села обратно и, опустив голову, стала одной рукой разглаживать на себе передник, а в другой продолжала держать чашку с допитым чаем (или просто пустую чашку). Я выдавил из себя циничный смешок и произнёс что-то, что должно было означать: "по-моему, я заболел". Тётя подняла голову и, серьёзно посмотрев на меня, сказала: "По-моему, тебе очень одиноко без твоей девушки... Ложись-ка спать, милый, завтра помиритесь". Такого такта от тёти я не ожидал. Я думал, что сейчас будет большой скандал, который положит конец всем конфетам и чаям навсегда, но... Я лёг в свежую, прохладную постель в страшном смятении духа. У меня из головы не выходили лифчик тёти, её чуть не вывалившаяся грудь, пальчики на ногах. Я лежал и размышлял, о своих неведомых мне до сих пор чувствах, где-то около часа. Я понял, что должен освободить себя от переполнявшей меня спермы, иначе я сойду с ума. Но только я притронулся к своему горячему стволу, как мне показалось, что я слышу где-то всхлипывания! Я, в одних трусах, привстал с постели и, прислушавшись, с ужасом обнаружил, что плач доносится из комнаты моей тётушки. Я никогда не слышал, как плачет моя тётя, и поэтому я совсем потерял голову от жалости к ней. "Может у неё что-нибудь болит??? Может у неё какая-нибудь неизлечимая болезнь?!" - в ужасе думал я. Я сам не заметил, как очутился у двери в комнату тёти. Плач перешёл в горькие рыдания, которые тщетно подавлялись ею. Я в полном смятении чувств, в одних трусах, как полный кретин подбежал к своей любимой тётушке и сжал её руку в своей. "Что с тобой тётя??? Что случилось, родная моя???" Она страшно испугалась, увидев меня, и мне её от этого стало ещё жальче. Она вырвала свою руку и закрыла лицо руками, теперь уже бесшумно подёргивая плечами, и я видел, как крупные слёзы скатывались с её щёк, падая на мои руки, какие они были тёплые. Только сейчас я заметил, что она была в том самом лифчике, который, как мне показалось, ласково подмигнул мне, и одеяло было небрежно накинуто на её сложенные по-турецки ноги. Мои глаза впились в её лифчик, я мог разглядеть форму и цвет её сосков, которые теперь подёргивались с каждым её всхлипом. Недавние желания взыграли во мне, и я еле удержал себя от того, чтобы не схватить эту толстую сиську и начать мять её, как бешеный. Я чувствовал, как заворочался мой пенис. Я говорил какие-то слова утешения, что-то объяснял, но тётя всё рыдала и рыдала. Я стал пугать её, что дочка сейчас услышит и испугается, но она не обратила на это никакого внимания, продолжая плакать и дрожать всем телом. "Да что случилось тётя?", - чуть ли не завопил, наконец, я. Она повернула ко мне своё заплаканное красивое лицо (таким обольстительным я его ещё никогда не видел) и, полу задыхаясь, начала говорить мне что-то, что я не совсем понял, но суть сводилась к следующему: "Я старая никому не нужная баба, все меня бросили, муж никогда не любил, а только трахал и после спать заваливался. Всех подруг потеряла потому, что те завидовали и думали, что у меня самая счастливая семья... Если бы мне было 16 лет..." и т. д. и т. п. Мне стало невыносимо жаль тётю, и я подсел к ней поближе, при этом одеяло с её ног сползло, и я увидел её большие, красивые, сильные ноги и почему-то почувствовал сильную злобу к портрету её мужа, висевшему на кухне. Я, как бы невзначай, положил руку ей на ляжку и начал гладить её волосы, шепча ей, что она ошибается. Никакая она не старая, а очень даже красивая, и что лично я предпочёл бы себе именно такую спутницу жизни, как она, что очень её люблю и никогда не брошу, что у меня тоже нет настоящих друзей. Я говорил, что я тоже одинок в этом мире, где никому нельзя доверять и ещё что-то в этом роде, закончил совсем уж тем чего от себя никогда бы не ожидал... Я сказал: "Тёть Оль, Я тебя очень сильно люблю". Она посмотрела на меня и, наверное, всё поняла. Мне было очень жаль мою любимую тётю, и я был готов на всё ради неё, она была единственный человек в моей жизни, кого я по-настоящему мог назвать Другом, и я решился на отчаянный шаг. Я отвёл её влажные руки от заплаканного лица и, приблизив своё лицо к её губам, поцеловал их, покусывая нежно сначала верхнюю, а потом и нижнюю губу. Она остолбенела, а я испугался, я думал, что она меня сейчас ударит, обзовёт сукиным сыном и выгонит из дома. Но она жалобно посмотрела на меня и сказала: "Подачка...да?" И тут началось... На меня нахлынуло такое желание, что я весь задрожал и 15 секунд только унимал эту дрожь. Я взял её лицо в свои руки и прошептал ей тихо: "Я люблю тебя, Тётя, всем сердцем, слышишь, да я за тебя жизнь отдам, родная..." Тут я присосался к её губам, одной рукой гладя её спину, а другой, гладя ляжку у самой промежности. Наконец, я осмелел и быстрым движением руки просунул руку ей под трусы. Какое это было наслаждение! Я начал теребить начинавший набухать бугорочек и половые губки, нежно оттягивая их. Я трогал её попку и тихонько засовывал ей во влагалище средний палец. Я чувствовал, как учащённо бьётся её сердце, и как прерывисто она дышит, видимо, отдавшись на волю чувств. Для неё это было так же неожиданно, как и для меня. Я смял и выкинул прочь одело и судорожно начал расстёгивать её лифчик. О, я сорвал его, и моему взору предстала такая обалденно красивая и вместе с тем милая грудь, с большими, красивыми толстыми, алыми сосками, о каких я не мог мечтать даже в самых безумных снах. Я оторопел и, вдруг, припал губами к её соску, нежно покусывая его. Другой рукой я начал мять её правую сиську, заставляя её сосок набухать и встать торчком. Мои трусы давно оттопырились и начали раздражать меня, а я настолько забылся, что не понимал, что же мне мешает такое. Но, к счастью, моя родная тётя сама догадалась нежно стянуть с меня трусы и, взяв меня правой рукой за зад, притянула к себе. Я чувствовал, как борется она со своим желанием, но посмотрев на себя, на свои торчащие соски и влажное пульсирующие влагалище поняла, что глупо сопротивляться такому океану желания и счастья охватившем нас с ней. Она начала целовать мои ноги и, вдруг, схватила мой пенис так, как никто этого ещё не делал. Она распустила волосы, и я увидел свой пенис на фоне такого знакомого родного мне с детства лица, и от этого он стал ещё больше, я стал мять его руками чтобы покайфовать от того, что я могу трогать свой член перед тётей, а она на это будет смотреть! Но тут она убрала мою руку от пениса и опустилась свои губы так близко к головке, что этого было бы достаточно, чтобы кончить. Тётя посмотрела на меня, придвинувшись ко мне, поцеловала меня безумно в губы, засовывая язык мне в рот и, опустившись, взяла в рот мой яростный пенис. О! Дьявол!!! Я думал, что прямо сейчас кончу ей в рот, но она, немного пососав, начала нежно мастурбировать его, поминутно целуя его и яички. Она чмокала и засасывала его, и эти чавкающие звуки возбуждали во мне ещё большего зверя. Я испытывал то, о чём никогда даже и не думал всерьёз - ну минет, ну и дальше что? А тут было волшебство, которое унесло меня в сказку, из которой я не хотел возвращаться. Моя тётя сосала мой пенис, засовывая его глубоко в рот и бешено вращая языком. Казалось, хотела высосать из меня всю сперму, бушующую во мне. Но когда я уже чувствовал, что ещё секунда, и я оболью всё её лицо и губы, она вытащила его изо рта и легла на спину, очень эффектно раздвинув свои красивые ноги. Я привстал и стал мять маленькие сладкие пальчики на её ножках, поминутно засовывая их в рот и облизывая. Она стонала и просила ещё. Затем я опустил своё лицо на её промежность и засунул язык как можно дальше ей во влагалище. Она начала постанывать, совершенно забыв о том, что в доме мы не одни. Я лизал её промежность, и сама мысль о том, что ещё недавно мы пили чай и были просто тётей с племянником, и через каких-нибудь три часа я уже сосал её клитор, а она ёрзала навстречу моему языку, доводила меня до беспамятства. Никогда я не испытывал ничего подобного ни с одной девушкой. Затем я залез на неё и всунул мой бешеный член ей во влагалище, она простонала и, всхлипывая, прошептала: "Тихо, осторожно, пожалуйста, осторожно", - но куда там "осторожно", я был вне себя, я ворвался в неё, как зверь, и уже начал её трахать так, что кровать визжала и тряслась, а она лежала с поднятыми ногами, и груди её тряслись, и это меня ещё больше возбуждало. Я трогал её за попу, мял её сиськи, целовал её в губы, и мне казалось, что я до этой ночи был абсолютным девственником. Я схватил её за волосы и начал насаживать, входить в неё всё глубже и глубже, она прикусила нижнюю губу от кайфа, и это у неё получилось так мило, что я захотел вот в таком виде выбросить ей килограмма два три спермы в живот. Вдруг она как-то особенно сильно сжала меня, засосала мои губы и начала судорожно содрогаться в конвульсиях долгожданного оргазма. Тут я совсем озверел. Я быстро вытащил свой мокрый пенис из своей тётушки, быстро лёг на спину и притянул её лицо к своему горячему готовому взорваться члену, она окунула его в свой рот, и я почувствовал, как я выстреливаю ей в горло целой кучей спермы... Она вытащила его изо рта и начала кончиком языка лизать головку, и от этого очень скоро всё её милое сладкое личико было в густых белых подтёках спермы. Она улыбалась и гладила мои ноги, а я теребил её грудь и, наконец, мы оба в изнеможении откинулись на кровать, держась за руки и, стесняясь посмотреть в глаза друг другу. Наконец, мы повернулись и посмотрели друг другу в лицо. Она улыбнулась и положила своё лицо мне на грудь, а ногу положила мне на живот. Я не помню, как заснул. Но помню, что я осознал, что с этого момента мне открылись врата земного рая, о существовании которого я даже не подозревал. А та девчонка, с которой мы поссорились, на следующее утро позвонила. Такая вся из себя, с претензиями! Я очень долго смеялся.

Гийом Аполлинер "Подвиги юного Дон Жуана". Нашёл несколько первых глав на русском, вот бы найти всю книгу.

Небольшой кусочек:

Меня всегда купали мама или тетя. Когда я сидел в большой ванне, мне говорили: «А теперь, Роже, можешь опустить руки». И, само собой, намыливала и поливала меня водой всегда одна из этих родственниц.
Моя мать верила в принцип, что с детьми нужно обращаться как с детьми как можно дольше, и упорно продолжала подобную практику.
В то время мне было тринадцать лет, а моей сестре Берте — четырнадцать. Я не знал ничего ни о любви, ни даже о различии между полами. Но ощущение своей полной наготы перед женщинами, ощущение нежных женских рук, скользящих вдоль и поперек по моему телу, вызывало странные последствия.
Я очень хорошо помню, что, когда моя тетя Маргарита мыла и вытирала мои половые органы, я испытывал неопределенное, непонятное, но в высшей степени приятное чувство. Я замечал, что мой отросток внезапно становится твердым, как железо, и, вместо того чтобы свисать как прежде, поднимает головку. Инстинктивно я придвигался к тете и как только мог выпячивал живот.
При одном таком случае тетя Маргарита внезапно покраснела, и румянец сделал ее миловидное лицо еще прелестней. Она заметила мой маленький вставший член и, притворившись, что ничего не видела, сделала знак моей матери, которая принимала ножную ванну рядом с нами. Кэт в это время была занята Бертой, но тут же переключила внимание на меня. Впрочем, я уже заметил, что она с большей охотой предпочла бы заниматься мной, чем моей сестрой, и не упускала случая помочь в этом деле тете или маме. Теперь ей тоже хотелось посмотреть.
Она повернула голову и без всякого стеснения поглядела на меня, между тем как мама с тетей обменялись многозначительными взглядами.

В этот момент дверь в ванную отворилась, и вошла моя старшая сестра Элиза. Ей было пятнадцать лет, и она училась в старшем классе.
Хотя тетя быстро набросила на меня рубашку, Элиза все равно успела разглядеть мою наготу, и это повергло меня в величайшее смущение. Потому что, ничуть не стыдясь Берты, я совершенно не хотел, чтобы меня увидела голым Элиза, которая вот уже четыре года не купалась вместе с нами, а принимала ванну с дамами либо с Кэт.
Я почти что сердился из-за того, что все особы женского пола, живущие в доме, имеют право заходить в ванную, даже когда я там, тогда как у меня такого права не было. Также я полагал несправедливым то, что мне запрещали входить, даже когда купали только мою сестру Элизабет, потому что я не понимал, из-за чего (пусть она уже производила впечатление взрослой девушки) с ней обращались иначе, чем с нами.
Даже Берта была возмущена чрезмерными претензиями Элизабет, которая однажды отказалась предстать обнаженной перед младшей се¬строй, но, не колеблясь, сделала это, когда мама и тетя закрылись с ней в ванной.
Мы не могли понять такой манеры поведения; она объяснялась тем, что на Элизабет оказало свое влияние половое созревание. Ее бедра округлились, грудки начали набухать, а вокруг пизденки, как я заметил позднее, появились первые волоски.
В тот день Берта только услышала, как мама сказала тете, выходя из ванной: «У Элизабет начались трудные дни».
- У меня начались на год позже.
- А у меня на два года.
- Теперь нужно выделить ей отдельную спальню.
- Она может спать в одной комнате со мной, - отвечала тетя. Берта подробно пересказала мне весь этот разговор, в котором, разумеется, поняла так же мало, как и я.
В этот же раз, когда Элизабет, войдя в ванную, увидела меня совсем голым, с маленьким хуечком, вздернутым, словно гребень рассерженного петушка, я заметил, что ее взгляд переместился к этому неведомому ей уголку и что она не смогла скрыть жеста, выражающего глубокое изумление, но не отвела глаз. Наоборот.
Когда мама резко спросила, не собирается ли она тоже купаться, на лице Элизабет выступил яркий румянец, и она пролепетала: «Да, мама!»
- Роже и Берта уже закончили, - ответила мама. - Можешь раздеваться.
Элизабет без колебаний подчинилась и разделась до рубашки. Я успел увидеть только, что она более развита, чем Берта, но это было все, поскольку меня заставили выйти из ванной.
С этого дня я больше не купался вместе с Бертой. Но тетя Маргарита или, чаще, мама все еще присутствовали при этом, потому что мама очень боялась оставлять меня в ванной одного, после того как прочитала, что некий ребенок утонул во время купания. Но женщины больше не трогали ни моего хуечка, ни яичек, хотя и мыли мне всё остальное. Несмотря на это, мне по-прежнему случалось возбудиться перед мамой или тетей Маргаритой. Женщины хорошо это подмечали, хотя мама отворачивалась, поднимая меня из ванны и надевая на меня рубашку, а тетя Маргарита опускала глаза.
Тетя была на десять лет моложе матери, и, следовательно, ей было двадцать шесть лет; но поскольку она жила в мире, свободном от сердечных страстей, то очень хорошо сохранилась и казалась юной девушкой. Моя нагота, кажется, произвела на нее большое впечатление, потому что каждый раз, купая меня, она говорила со мной весьма нежно.
Однажды, когда она щедро намылила и ополоснула меня, ее рука задела мой хуек. Тетя резко отдернула руку, как если бы дотронулась до змеи. Я заметил это и сказал ей с легкой досадой:
- Милая тетушка, почему ты не моешь своего Роже всего целиком? Она сильно покраснела и ответила неуверенным тоном:
- Но ведь я вымыла тебя всего целиком!
- Тогда, тетушка, вымой заодно и мой хуечек!
- Фи! Противный мальчишка! Ты и сам можешь его вымыть.
- Нет, тетушка, пожалуйста, вымой его сама! Я не сумею это сделать так хорошо, как ты!
- Ах ты, проказник! - сказала тетя с улыбкой и, снова взяв губку, тщательно вымыла мне хуек и яички.
- А теперь, тетушка, разреши мне тебя поцеловать за труды, в которых ты столь искусна.
И я поцеловал ее хорошенький ротик, алый, как вишня, и открывающий привлекательные крепкие зубки.
- А теперь вытри меня, - попросил я, не разжимая рук, когда тетя вытащила меня из ванны.
И вот тетя вытерла меня, задержавшись в чувствительном местечке немного дольше, чем было необходимо. Это еще более возбудило меня. Я схватился за край ванны, чтобы суметь выпятить живот, и подался вперед так, что тетушка нежно сказала:
- Хватит, Роже, ты больше не маленький мальчик. С этих пор ты будешь купаться один.
- О нет, тетушка, прошу тебя, не один! Я хочу, чтобы ты меня купала! Мне гораздо приятнее, когда это делаешь ты, а не мама.
- Одевайся, Роже!
- Будь добра, тетушка, искупайся разок со мной вместе!
- Одевайся, Роже! - повторила тетя и отошла к окну.
- Нет, - отвечал я, - я хочу посмотреть, как ты купаешься.
- Роже!
- Тетушка, если ты не захочешь купаться, я скажу папе, что ты снова брала мой хуек в рот.
Тетя мгновенно залилась краской. В самом деле, она однажды это сделала, но только на одно мгновение. Это было в тот день, когда мне не хотелось мыться. Вода в ванне была слишком холодной, и я убежал в свою комнату. Тетя пришла туда за мной и, когда мы оказались наедине, принялась ласкать мой хуек. Наконец, она взяла его в рот и на мгновение сжала губами. Это доставило мне огромное удовольствие, и я наконец успокоился.